"Одри Ниффенеггер. Соразмерный образ мой " - читать интересную книгу автора

к покрытой лаком древесине, словно это была кожа Элспет, под которой в
истерзанном теле все еще билось сердце. В памяти всплыли ее бледные черты,
голубые глаза, то широко распахнутые в шутливом изумлении, то сощуренные в
знак недовольства; маленькие груди, запредельный жар во время обострений,
торчащие над животом ребрышки в последние месяцы болезни, шрамы от катетеров
и операций. На него нахлынуло желание, смешанное с отвращением. Когда-то у
нее были дивные волосы; ему вспомнилось, как она плакала, когда они стали
выпадать целыми прядями, а он гладил ее по голому, обтянутому кожей черепу.
Ему привиделся изгиб ее бедер, а вслед за тем - отеки и пролежни, которые
обезображивали это тело, клетку за клеткой. А ведь ей было всего сорок
четыре.
- Роберт.
Это за ним пришла Джессика Бейтс. Она, как всегда, нацепила какую-то
немыслимую шляпку, но ее обычно суровое лицо смягчилось сочувствием.
- Пора. - Она накрыла его руки своими мягкими старческими ладонями.
Руки у него сильно вспотели, и, оторвав их от гроба, он заметил на
безупречно гладкой поверхности два четких отпечатка. Сперва он хотел их
стереть, но потом решил оставить - как знак последнего прикосновения к этой
оболочке тела Элспет. Он не возражал, когда Джессика вывела его на свет, и
остановился рядом с нею и со всеми остальными, дожидаясь поминальной службы.
Дни человека, как трава, как цвет полевой, так он цветет. Пройдет над
ним ветер, и нет его, и место его уже не узнает его.[4]
Мартин стоял едва ли не дальше всех. Он снова закрыл глаза. Голова его
свесилась на грудь, а руки, засунутые в карманы пальто, сжались в кулаки.
Марика боком прильнула к нему. Она взяла его под руку, но он, будто не
заметив, начал раскачиваться взад-вперед. Марика выпрямилась и оставила его
в покое.
Коль всемогущему Господу Богу нашему в неизреченной благости Его угодно
было забрать к Себе душу почившей сестры нашей, то в сей час предаем мы тело
ее месту отдохновения - земля к земле, прах к праху, тлен к тлену - в
твердой и неколебимой надежде на воскрешение тела и вечную жизнь, через
Господа нашего Иисуса Христа, Который уничиженное тело наше преобразит так,
что будет сообразно оно славному телу Его, силою, которою Он действует и
покоряет Себе все.
Роберт позволил себе осмотреться. Кроны деревьев облетели - до
Рождества оставалось меньше месяца, - но при всем том на кладбище было
зелено. В Хайгейте разрослись кусты падуба, ведущие свой род из
Викторианской эпохи - от тех веточек, без которых в прежние времена не
обходились надгробные венки. Эти заросли придавали местности праздничный
вид, если, конечно, кто мог щелкнуть особым переключателем у себя в голове,
чтобы совместить праздник Рождества и кладбище. Пытаясь сосредоточиться на
словах викария, Роберт отчетливо различал тявканье лисиц, бегавших
неподалеку.
Джессика Бейтс по-прежнему стояла рядом с ним. Она безупречно держала
спину и не опускала подбородок, но Роберт видел, как она устала. Джессика
возглавляла Общество друзей Хайгейтского кладбища - благотворительную
организацию, которая поддерживала в порядке территорию и устраивала
экскурсии. Роберт тоже состоял в этом обществе, но надеялся, что Джессика и
без того пришла бы проводить Элспет в последний путь. Они всегда относились
друг к дружке с теплотой. Когда Элспет приносила Роберту перекусить, у нее