"Николай Никандров. Рынок любви (1.07.06]" - читать интересную книгу автора

явилось острое желание мучить ее, пытать, заранее мстить ей, даже заранее
убить ее, на тот случай, если она обманывает его и, будучи обыкновенной
бульварной профессионалкой, которой никого не жаль, тонко разыгрывает перед
ним сложную роль, а в конце концов заразит его.
- Я с вами знаете что тогда сделаю... - скрипел он зубами, сжимал
кулаки, вращал обезумевшими глазами.
- О! - то возмущалась, то смеялась со слезинками на глазах Валентина
Константиновна. - Какой же вы мни тельный! Если вы так боитесь заразиться,
то вам давно надо было жениться.
- Я потом женюсь на вас! - в припадке глухого отчаяния вскричал
Шурыгин, весь дрожа. - Потом! Только вы не обманывайте меня сейчас! Скажите
мне всю правду!
- Что я могу вам сказать, я уже все сказала.
Тогда толстый бухгалтер опустился перед ней на толстые колени, прижал к
толстой груди толстые руки, возвел на нее толстое, красное, маслянистое лицо
с темной прямоугольной бородой и исступленно взмолился:
- Не губите меня... Я так еще молод, силен и так хочу жить... Скажите
правду: если вы занимаетесь этим профессионально, тогда я лучше сейчас же
вам заплачу, сколько следует за один сеанс любви, даже еще прибавлю сверх и
немедленно отпущу вас с миром... У меня есть двадцать аршин мадаполаму, -
колотил он себя в грудь кулаком, - двенадцать аршин маркизету, девять
крепдешину и еще кое-что; ничего не пожалею, все отдам, если вы сейчас же
уйдете от меня.
- Да нет же, нет! - беспомощно ломала она руки, сидя в кресле и
мучительно глядя на стоящего перед ней на ко ленях Шурыгина. - Встаньте
сейчас, это нехорошо, вы же мужчина! Как я смогу вас убедить, чем я сумею
вас разуверить? Я так и знала, что вы будете обо мне такого мнения, раз мы
познакомились на бульваре. Какой ужас, какой ужас! - жалобно наморщила она
лицо, прослезилась, достала из су мочки платок. - Как вы не понимаете
женской души, какой вы не чуткий! Неужели по мне не видно, кто я, неужели я
похожа на тех?
Шурыгин пытливо следил за выражением ее лица, вслушивался в тон ее
голоса. Играет она перед ним комедию или говорит правду?
- Видно-то видно, - поднялся он с колен в тяжком раздумье. - Но вы сами
сказали, что вы "решились на все", что вам не жаль ничего. А мне себя жаль.
Или взять эти ваши "четыре дня"! За эти четыре дня у вас могли быть дела с
другими мужчинами, вам неизвестными, быть может неблагополучными в смысле
разных болезней, и вы, которая "ре шилась на все", неужели вы теперь
остановитесь перед тем, чтобы вместе с собой погубить и меня? Человеческая
психология такова: если мне погибать, пусть и всему миру будет погибель.
- Ничего подобного! Я такой психологии не знаю! Сядь те, успокойтесь!
Просто вы слишком болезненно подходите к вопросу. Вероятно, вы уже
заражались не раз, и теперь уже я начинаю серьезно бояться вас. Меня же
бояться вам нечего. Вот придете завтра ко мне на дом, посмотрите, как у меня
в квартире, поболтаете с моими дочурками, тогда узнаете, кто я. Портреты
мужа и письма его из-за границы и мешки от посылок покажу. На бульваре вы
мне хотели показать свой паспорт, а теперь мне приходится свой предъявлять.
Шурыгин просветлел.
- Значит, завтра к вам на квартиру можно?
- Конечно, можно.