"Николай Никандров. Рынок любви (1.07.06]" - читать интересную книгу автора

себе на примусе кисель, кроме того, Пасха прошла, значит, у нас через
недельку в "Сельскосоюзе" пойдут парниковые огурцы, буду снабжать вас
парниковыми огурцами, а пока в наших лабазах на Болоте из свежей зелени
имеется только хрен. Хрену могу дать в любом количестве...
- А ну тебя с твоим хреном! - засмеялся Шурыгин, встал, решительно
провел в воздухе рукой и отрезал: - Ничего не хочу! Никого не хочу! Сам
спутался с полячкой, сам и распутывайся! Отчего я никогда никого не прошу и
всегда сам расхлебываю свою кашу, если попадаюсь? У меня украинка,
Наталка-Полтавка, а ты мне предлагаешь бог знает кого!
- А что же ты сделаешь с докторшей, у которой муж пропал за границей? -
спросил Арефьев.
- Она другого себе найдет. Хочешь - тебе ее пере дам? Вот женщина!
Прямо грузинка!
- О! - взвыл Арефьев в отчаянии. - Я ему свою предлагаю, а он мне свою!
Шурыгин довольно захохотал, затрясся в кресле.
- И заметь, Гриша, - сказал он, - что в нашем, мужчинском, деле,
сколько я помню себя, всегда так: или ни одной, или две-три сразу. Ужас!
Прямо ужас!
Арефьев схватил шляпу, собрался уходить, остановился, задумался. Его
сжатые скулы выражали злобу, мстительность.
- Ну хорошо, - проговорил он. - Погоди, я тебе это когда-нибудь
припомню! Когда-нибудь еще попросишь меня о чем-нибудь!
Шурыгин торжествующе рассмеялся.
- Я попрошу? Уж не воображаешь ли ты, Гриша, что я когда-нибудь попрошу
тебя забрать у меня мою Полтавочку?
- Ты с ней уже живешь? - спросил Арефьев с мрачной ревностью.
- Нет еще. Первый раз завтра пойду. В эти часы вспоминай обо мне...
Смотри, я с ней еще перевенчаюсь в церкви, с такой не стыдно: красавица! Я
такую пятнадцать лет ожидал, и понадобилось произойти почти что мировой
революции...
- Стой! - оборвал его Арефьев с раздирающим стоном. - О, если бы ты
знал, как ты подводишь меня! Она замучила меня своими слезами: дай и дай ей
такого же хорошего человека, как я! И я ей уже пообещал, что ты возьмешь ее,
и ты своим отказом теперь ставишь меня в страшно неловкое положение перед
ней, в страшно неловкое!..
- А ты в другой раз не обещай за меня.
- Ну, черт с тобой, - сказал Арефьев и сплюнул. - Кончим об этом!
Теперь скажи, зачем ты бороду свою замечательную сбрил?
- Моя новая потребовала, - ответил Шурыгин с новым для него
удовлетворенным, послушным семейственным лицом.
- Идиот ты! - посмотрел на это его лицо Арефьев, прыснул, взмахнул
руками, как дирижер, и убежал.

XV

В ожидании первого любовного свидания с Наталкой-Полтавкой Шурыгин
волновался уже с утра и весь день тихонь ко напевал себе под нос
малороссийские песенки и дома, и на улице, и на службе.
- Разве в Москву малороссийская труппа приехала? - спросил его
начальник, когда Шурыгин во время делового доклада запел нежным фальцетом