"Сергей Никитин. Падучая звезда (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Он помнил себя с младенчества. Впрочем, это еще не воспоминание, а
какое-то мучительное впечатление хаоса, который внезапно обрушивался на него
раздирающим скрежетом, катастрофическим смещением окружающих предметов,
потрясением всех клеточек мозга и позже долгие годы был самым ужасным
кошмаром его детских снов. Возможно, это впечатление было оставлено у него
трогающимся с места вагоном, потому что в то время Митю часто перевозили из
города в город его неустроенные родители, но кто же знает...
Потом была большая, наполненная зеленым полумраком штор комната, в
которой по белому потолку разбегались какие-то веерообразные, переломленные
на матице тени. Был рубиновый огонек лампады перед бабушкиной божницей; были
дядины ружья, висевшие на лосиных рогах; была бутылочка с соской, и был
холодящий ужас, когда из-за края стола поднялась седая, лохматая шкура (дядя
в вывороченном полушубке), схватила бутылочку, и Мите сказали, что это
медведица унесла ее своим медвежатам.
Все это - и комната, и божница, и ружья - было на втором этаже
двухэтажного дома из серого камня. Эти полые шероховатые бруски цемента и
гравия, похожие на плитки козинаков, своими руками формовал дед Мити -
рабочий железнодорожных мастерских; он сам постепенно выкладывал и стены
дома, мечтая со временем разместить в его вольготном просторе свою
многочадную семью, но три войны начала века унесли почти всех его сыновей,
сам он тоже умер вскоре после Октябрьской революции, и дом оказался слишком
большим для траченной смертью семьи. Весь нижний этаж поэтому занимали
квартиранты, а в трех верхних комнатах и на просторной террасе, увитой
волчьим виноградом, с бабушкой, мамой и дядей жил Митя. Отец к тому времени
надолго выпал из его жизни.
Летом на дворе Мите стелили два выстиранных и еще хранивших запах
речной воды половика, он садился на них и часами мог оставаться один. Едва
уловимо пахло нагретыми заборами, лопухами, крапивой. Роясь в пыли, мирно
квохтали куры; важный селезень, тонкоголосо пошваркивая, вел к корыту с
водой ленивых уток; рядом с Митей на половиках пойнтер Лай щелкал зубами на
докучливых мух. Этот мослатый, ребрастый, неуклюжий пес был добродушен и
конфузлив, часто задумывался со слезой в грустных глазах и вдруг прерывисто
вздыхал, словно ребенок после продолжительного плача. Во сне его
преследовали кошмары, он скулил, повизгивал, и тогда приходилось будить его
толчком в бок. Он всегда вызывал в Мите щемящую жалость, приходя с
разорванными ушами, кровоточащим глазом или прокушенной губой после драки с
другой собакой, обитавшей во дворе, - угрюмой рыжей дворнягой Пиратом. Это
был некрупный, но по-боецки ловкий, мускулистый и свирепый зверь. Его
прозрачные глаза смотрели зло и презрительно.
О, как страстно желал Митя хоть одной минуты торжества Лая над этой
рыжей тварью, источавшей смрадный запах помоек и псины!
Но странно - как ушел Лай, доживший до глубокой старости, он не помнил,
а вот Пирата, из озорства убитого квартировавшими на первом этаже
плотниками, он сам закопал под стеной сарая и часто потом плакал, вспоминая
в лохмотья иссеченную топорами рыжую тушку с одним отверстым глазом,
затянутым голубоватой мутью.

II

Первым его ощущением матери было, пожалуй, ощущение необыкновенно