"Юрий Никитин. Летучий голландец (Из сборника "Человек, изменивший мир")" - читать интересную книгу автора

Волны глухо били в борта, оснастка трещала, под ногами гуляли потоки
воды. Чуть посветлело; проглянула луна, заливая все мертвенным
фосфорическим сиянием, да и глаза чуть привыкли к темноте, но рассмотреть
что-либо было трудно: мелькали тени, люди бегали, сипло и тяжело дыша,
таскали канаты и железные крюки, убирали часть парусов, а над головой
страшно свистело в реях и недобро скрипели мачты.
Шагах в пяти впереди маячила коренастая фигура человека, который
стоял за штурвалом.. Огромный, широкоплечий, в старинной морской одежде,
он с трудом справлялся со штурвалом, который сопротивлялся, норовя
вырваться из рук.
Назар трясся от холода. Пробовал сдерживаться, но крупная дрожь
сотрясала все тело. Дрожали руки, которые буквально приросли к канату,
стучали зубы.
Канат отпустить он решался, чтобы не унесло волной за борт, и только
тревожно смотрел на бегающих людей, которые, свободно лавируя в паутине
туго натянутых канатов, карабкались по вантам, ползали по реям.
Команда работала, напрягая последние силы. Почти все были в
лохмотьях, с бледными истощенными лицами.
Из тьмы, пронизанной ветром и брызгами, появились двое. Оба были в
старинных потертых камзолах, на локтях зияли дыры. Широкие морские брюки
обветшали до такой степени, что давно потеряли свой первоначальный цвет, а
внизу истрепались до бахромы.
Остановились перед Назаром. Один из них сказал что-то резко и
повелительно. Назар, глядя на него во все глаза, виновато пожал плечами:
не понимаю...
Человек, который стоял перед ним, был очень стар, хотя и сохранил
крепость мускулатуры. Над голым черепом торчал венчик неопрятных седых
волос, лицо казалось худым, жестким, с резкими, словно вырубленными
чертами, а глаза, голубые, как небо, и беспощадные, как блеск обнаженной
сабли, горели неистовым, исступленным огнем.
Второй тоже сказал что-то, вероятно, повторил вопрос на другом языке.
Этот человек был исхудавшим еще в большей мере. Лохмотья изношенной рубахи
держались на веревочках, да и те были в узелках разного цвета и толщины. А
из-под этих лохмотьев торчали, едва не прорывая тонкую бледную кожу,
острые ключицы... На левом боку рубахи зияла дыра, сквозь нее виднелись
ребра. Задав вопрос, он закашлялся, выплюнув сгусток крови и обессилено
схватился за канат.
- Не понимаю, - ответил Назар, ощущая, как бешено стучит сердце. - Не
понимаю! Я русский, меня сбросило с корабля...
Старший, в котором Назар угадывал капитана, снова сказал что-то
жестко и отчетливо, словно ударил железом о железо.
С реи спрыгнул матрос. Это был высокий костлявый человек в
истрепанном камзоле, натянутом на голое, посиневшее от холода тело.
- Шпрехен за дойч? - спросил он.
Назар покачал головой. Увы, немецким он не владел.
- Ду ю спик инглиш?
Это спрашивал тот же матрос. Голос у него был хриплый, простуженный и
к концу фразы слабел, словно матроса покидали силы.
- Ноу, - ответил Назар.
Матрос сделал еще попытку: