"Кристофер Николь. Рыцарь золотого веера " - читать интересную книгу автора

- О, сэр, я и не думал, что ваш брат - простой моряк, - запротестовал
Марло. - Увы, мастер Уилл, вас не было на борту, вот в чём беда. Ах, Китай,
Китай! Сказочный Пекин... Великий хан... Узкоглазые женщины... Зенократа,
которая прекрасней любви самого Юпитера, ярче серебра Родопов, белее снегов
на скифских холмах... Извините, это строки из моей пьесы. Я не говорил вам,
что недавно сочинил пьесу? В ней говорится о Тамерлане. Вы слыхали о
Тамерлане? - Монгольский завоеватель четырнадцатого века, - откликнулся
Уилл.
- Сэр, вы слишком хороши для своей профессии. И в то же время хороши
недостаточно. Монгольский завоеватель, говорите? Да это дьявол в
человеческом образе! Они называют Аттилу бичом Божьим, но это имя гораздо
больше подходит Тамерлану. Я использовал его в своей пьесе. Он был хромым,
между прочим. Благородного рождения, но далёкий от власти. И всё же
завоевание было у него в крови. Центральная Азия, Персия, Турция, даже
Индия - трудно даже поверить в это. Европа лежала перед ним за пятьдесят лет
до того, как пушка впервые ударила со стен Константинополя. Но он повернул
на Восток. Ведь что представляла собой Европа по сравнению с Великой
Китайской империей?
- И этот человек завоевал Китай? - поинтересовался Том.
- Он умер, - ответил Марло хмуро. - На пути к Великой стене. Он хотел
посмотреть, как она рассыплется в пыль под его буреподобным натиском.
Великий человек. Человек насилия, мастер Шоттен. Иногда эти два понятия
совпадают. При условии наличия всего остального, конечно. Но Тамерлан
угрожал самим небесам, вызывал на бой врагов.
- Сэр, - прервал его Шоттен, - вы богохульствуете!
- Действительно. Тысяча извинений. Снова строчка из моей пьесы. Они
застревают у меня в голове. Но, по правде говоря, я часто богохульствую. О,
я - дьявол во плоти, мастер Шоттен. В смысле владения словами. Со словами у
меня появляется всё, даже разрушительный натиск самого Тамерлана. Слова, а
ещё мысли. Хозяин, ещё пива для моих друзей!
- Нет, - отрезал Шоттен, - сегодня мы выпили достаточно, да и час уже
поздний. - Он встал, покачнулся и снова сел. - Доброй ночи, мастер Марло.
Спасибо за ваше гостеприимство, но я не пью с богохульниками.
- Пора, Уилл, - Том Адамс тоже встал. - Мэри будет беспокоиться.
- О, пусть они идут, - зашептал, наклоняясь через стол, Марло. - Ты
силён, как бык, и в то же время неглуп. Ты плавал по морям и сражался в
битвах и в то же время начитан о путешествиях и приключениях других людей -
а только это и могут позволить себе бедные педерасты вроде меня. Побудь ещё
часок. Но не здесь. Пойдём со мной, завоюем себе другие места. - Оставьте
парня в покое, мастер Марло, - прорычал Шоттен, снова пытаясь подняться на
ноги. - Дома его дожидается лучшая в мире жена. А вы, сэр, пьяница,
развратник и безбожник. Это дурной человек, Уилл, несмотря на его ум. А
теперь, сэр, хватайтесь за свою шпагу и получите от меня по морде.
- Я вовсе не обижаюсь на ваши слова, мастер Шоттен. Вы говорите правду.
Я поэт, сэр, человек идеи. Я задам вам один вопрос: вы моряк, сэр, плавали
по всему свету... Скажите, разве ваш маршрут от Плимута и обратно был
целиком и полностью распланирован? Разве каждый ваш шаг не был связан с
исследованием, изучением, риском? Но вы плыли вперёд, движимые жаждой
познать этот мир! Мне, сэр, не хватает вашей смелости, и всё же я пытаюсь
исследовать этот мир по-своему. Мой мир - это мир моего воображения,