"Элла Никольская. Русский десант на Майорку (криминальная мелодрама в трех повестях, #1) " - читать интересную книгу автора

мамой каждый вечер уходили домой, и одевали меня не в казенное, хотя
казенное бывало и поновее, и попрочней тех нарядов, что из разного старья
мастерила Пака. Я так непозволительно была счастлива, что даже не
ревновала, когда другие дети претендовали на внимание мамы Гизелы -
норовили дотронуться до нее, прижаться ненароком, подставить голову под
ласковую ладонь. Детдомовские - от зависти, может быть, не очень со мной
дружили, а я за их дружбой и не гналась. Многие побывали у нас в доме -
мама приводила то одного, то другого - тех, кого в тот день одолевало горе.
Однажды так появилась Зина - её долго не оформляли в детдом, ждали родных -
вдруг все же кто-то объявится, может, просто потеряли ребенка в вокзальной
суете, ищут... И она ждала - маленькая, миловидная, тихая - ни с кем не
разговаривала. Потом смирилась, как-то поняла - сама отошла от двери, от
которой её прежде силой не могли увести, отвернутся - а она снова там,
ждет... Вот тут-то мама и привела её к нам. Кажется, она прожила у нас
несколько дней, жалась в уголок. Я притащила ей белого котенка Мицци, из
растянутого рукава вязаной кофты высунулась тощая рука, погладила розовые
кошачьи уши...
Вот тогда мы и подружились. Зина сразу приняла все как есть: не
завидовала, не оттирала меня от матери, полюбила наш дом - тогда ещё просто
комнату в бараке, это уж потом дедушка Хельмут взялся строиться...
По пути в Москву, в поезде, я как колоду карт перебирала прошлое, так
и эдак раскидывала - да, я избранница и ею останусь, несмотря ни на что. И
теперь, бродя по утренним московским улицам, когда Руди выпроводил меня из
квартиры, чтобы, сохрани Бог, мне не столкнуться с Вилли, вся сжавшись от
одиночества, я твердила про себя все то же: избранница, избранница, и все
закончится хорошо...
Ангел-хранитель привел меня к доске объявлений - "требуется
машинистка". Подобных объявлений много, стало быть, можно попытаться,
случалось мне двумя пальцами печатать какие-то справки на детдомовской
разбитой машинке... Старшая машинистка, посмотрев, как неумело я тыкаю
клавиши, сказала со вздохом: ладно, научишься, не боги горшки обжигают - и
отправила в отдел кадров. Поморщилась пожилая кадровичка: московской
прописки нет, оформлю временно, на два месяца, на время летних отпусков -
но под конец смягчилась, даже позвонила своей знакомой, которая сдает
комнату в подмосковном поселке: полчаса электричкой, на метро минут
двадцать, ничего особенного, в Москве и дальше ездят с работы - на
работу...
Вот и выпали мне козыри: и работа есть, и жилье... Все временное,
зыбкое, непостоянное - а что постоянного было раньше? По краю ходили, по
лезвию...
Не могу точно вспомнить, сколько времени прошло с того дня до другого,
изменившего и эту мою новую, ещё не устоявшуюся жизнь. Неделя, не больше. В
машбюро зашел темноволосый сухощавый человек с седой прядью, эта седая
прядь заметно его отличала, красила, а то, может, я бы и внимания на него
не обратила: не интересовали меня мужчины старше тридцати, а этому на вид
все сорок. Но остальные, пока он разговаривал со старшей, как-то
приосанивались, переглядывались - словом, всеобщее оживление. Бросил взгляд
в мою сторону, пожал недовольно плечами и ушел. К концу дня явился снова -
по распоряжению старшей я должна отпечатать ему срочно три страницы.
Кое-как я ответственное задание выполнила, отпечатала с грехом пополам. Он