"Элла Никольская. Русский десант на Майорку (криминальная мелодрама в трех повестях, #1) " - читать интересную книгу автора

ребенке - о нас. Он рассказал о той женщине, о красавице.
- Только для того говорю, чтобы тебя это не беспокоило. Это долгая и
давняя история - считай, она закончилась. Сегодня. Я обещаю.
- А мне нечего рассказывать, - на эти мои слова он рассмеялся:
- Сколько тебе - девятнадцать? Вот доживешь до моих лет... Ничего, что
такая разница в возрасте? Впрочем, куда ж нам теперь деваться?
Вместо ответа я вылезла из своего любимого кресла, подошла к нему и
обняла. Он уже стал мне близким, я могла ему довериться, я так счастлива
была в тот вечер, оба мы были счастливы, и это продолжалось долго - до
рождения Павлика и потом еще. До тех пор, пока в моей жизни снова однажды
не появился Вилли, мой заграничный дядюшка.

ГЛАВА 4. СЕМЕЙНАЯ ИДИЛЛИЯ

- Что ж теперь делать-то? - спросил я, когда Коньков аккуратно смел со
стола кольца и монеты в целлофановый пакет, за которым специально сходил на
кухню. Затем с помощью молотка и двух гвоздиков привел в порядок раму,
водрузил портрет на прежнее место и, наконец, слез со стула.
- А я знаю? Думать надо, - неопределенно ответил он. - Где-то прокол
вышел, сам видишь, обвела нас блондиночка вокруг пальца, кинула двух таких
фраеров...
Обычно этот его хамский, шутовской тон приводил меня в бешенство,
теперь же я сидел как выпотрошенный: ничего не чувствовал, покорно ждал
объяснения, совета, ценных указаний, на все был готов и согласен. Как будто
никого у меня в жизни не осталось, кроме этого назойливого, одержимого
сыщицкой лихорадкой бывшего одноклассника, я даже боялся, что вот сейчас он
уйдет и оставит меня одного. Он и ушел - предварительно обшарив холодильник
и обнаружив там початую бутылку водки, - от его же недавнего визита и
осталась, разлил честно на двоих. Выпили, закусили - у меня чуть отлегло от
сердца, тут он и распрощался, сказав в качестве напутствия:
- Смотри сам ничего не предпринимай. Если она позвонит, скажи, что
плохо слышно, сделай вид, по междугородней всегда плохо слышно. Поори в
трубку, что, дескать, жив-здоров, чего и вам желаю, вопросов насчет того,
что мы нашли, не задавай, а то спугнешь. А я пока по своим каналам...
И добавил, хлопнув меня по спине весьма чувствительно:
- Прорвемся, мужик, не унывай!
Это была высшая степень сочувствия, так я понял. После его ухода я лег
и, как ни странно, сразу заснул. А наутро - суббота, на службу являться не
надо, сыщик мой тут как тут, спозаранку, с видом одновременно деловым и
загадочным, расположился в кухне, сам кофе сварил на двоих, лягнув меня
мимоходом:
- У тебя, Фауст, кофе всегда бурда, заварку жалеешь.
И приступил к серьезному разговору:
- Помнишь, какая задача у нас была поставлена в прошлый раз? Когда
супруга твоя сбежала неизвестно с кем и неизвестно куда? Отвечаю сам на
вопрос: вернуть ребенка отцу, то есть тебе. Выполнено?
- Ну выполнено...
Я больше не способен был оказывать ему сопротивление, и Коньков гулял
по мне, как хотел, по стенке размазывал.
- Более того, - продолжал он самодовольно, - нам удалось воссоединить