"Элла Никольская. Требуется наследник" - читать интересную книгу автора

пытались по памяти воспроизвести привезенный из-за границы план и общий вид
здания, Коньков в сопровождении Марьи Фоминичны совершил обход той части
дома, что принадлежала ныне Станишевскому.
- Веранду позже пристроили, - заметил он и, отойдя, насколько позволял
забор, долго разглядывал крышу с двумя башенками. - Говорите, много таких
домов было? Возможно. Но это не аргумент. И купол между двумя башнями
вполне мог поместиться. Его бы в первую очередь ликвидировали: зимний сад,
буржуазная роскошь, только весь дом выстудит... А вы не припомните, Марья
Фоминична, что тут еще сносилось да пристраивалось? Крыльцо по центру
имелось?
- Если и было, то с другой стороны, - раздумчиво сказала Марья
Фоминична. - Мы с вами как бы позади большого дома находимся. Видите -
четыре окна, два наших и два соседских. А раньше дом был вдвое шире,
смотрите, даже стена осталась...
Действительно, с боку выступала небольшая, с полметра, часть стены,
бревна неприкаянно торчали, концы их были черные, будто обугленные.
- Пожар, что ли, случился?
- Был пожар. Нежилая часть горела, а где люди жили - там они сами
огонь кое-как залили. Я, знаете, тогда в родильном доме лежала с Лизанькой.
А жили мы на соседней улице, близко совсем. Тоже могли сгореть запросто...
- Выходит, полдома сгорело, а другая половина осталась, и в ней до сих
пор живут... И мы с вами чай пьем. А башни как уцелели?
- А они только над этой частью построены, перед ними стеклянный
коридор такой был, а между ними крыша круглая...
Коньков уставился на женщину, начал вдруг внимательно ее
разглядывать, чем немало бедную смутил.
- Выходит, вы много чего помните, а, Марья Фоминична?
- Помню, да забыла как-то. Ни к чему вроде. Я в Малаховке с детства,
отца до войны еще сюда на работу перевели, он из-за жилплощади согласился.
В Москве в подвале бедовали. А тут сразу две комнаты дали во флигеле. Мама
все повторяла: прямо свет увидели...
- Во флигеле, говорите? - как бы вскользь проронил Коньков.
- Ну да, во флигеле, - подтвердила собеседница и осеклась, продолжила
неуверенно:
- Так тогда называли: флигель.
Похоже, ее дом, возможно, еще до приезда ее родителей с большим домом
не соединялся, а флигелем его окрестные жители называли по привычке... Где
тогда второй флигель? Их два должно быть, по обе стороны. Коньков прикинул:
с того места, где они с Марьей Фоминичной стояли, виднелся за забором
убогий домишко, допустим, бывший флигель с садом, выходившим на соседнюю
улицу. А там, где симметрично ему должен бы находиться его собрат, торчало,
за другим уже забором, с противоположной стороны нечто вовсе несуразное:
шпиль над острой, крытой гофрированным железом крышей.
- Там Олег, "новый русский" построился, - зашептала Марья Фоминична, -
Здешний. Это у них беседка, а дома-то и не видать отсюда. И с улицы не
видно.
Та-ак, второй флигель, стало быть, приказал долго жить. Но был ведь?
Из соседского окна в той части дома, что Станишевскому не
принадлежала, давно уже наблюдала за ними замызганная тетка, и не
догадаешься, что профессорская дочка. Родственница, выходит, господину