"Уильям Николсон. Последнее пророчество ("Огненный ветер" #2) " - читать интересную книгу автора

этот взгляд не принадлежал рабу - Ортизу даже показалось, что он встретился
глазами с равным. Непостижимым образом в миг, когда их взоры скрестились,
пленный юноша смог заглянуть в душу военачальника. Что он там увидел? Ортиз
не любил копаться в себе - для подобных пустяков он был слишком честолюбив и
деятелен. Однако сейчас полководцу стало интересно.
Ортиз повернул коня и поехал назад, разыскивая Бомена.
- Ты, - мечом, заправленным в ножны, полководец ткнул юношу в плечо. -
Имя?
- Бомен Хаз.
Ортиз поехал вдоль колонны, стараясь держаться рядом с Бо.
- Почему ты так смотрел на меня?
Бомен не ответил. Вместо этого он повернулся и еще раз заглянул в глаза
Ортиза. На сей раз, так как военачальник обращался прямо к нему, Бомену
удалось еще глубже проникнуть в мысли врага. Всадник вздрогнул, словно
ужаленный, резко отвел глаза и пришпорил коня.
"Да как он смеет!" - внутренне негодовал Ортиз, рысью приближаясь к
началу колонны. Он вряд ли смог бы выразить словами то, что почувствовал, -
слишком встревожили Ортиза эти ощущения. Правда, одно полководец понял
четко: раб по имени Бомен Хаз смог заглянуть ему в душу и прочел в ней все.

Рабов не заковали в цепи и даже не связали веревками. Они брели, как
кому вздумается. Маленьким детям и старикам приходилось особенно тяжело,
поэтому самые сильные и молодые мужчины несли тех, кто не мог идти. Это не
было просто проявлением доброты, ибо отставших рабов убивали "чистильщики" -
всадники, ехавшие в конце длинной колонны.
Мампо досталась самая тяжкая ноша. Ступая грузно, но решительно, юноша
нес на спине свою приемную мать - госпожу Холиш. Она не могла идти
самостоятельно вовсе не потому, чтобы была слишком молода или стара. Она
была слишком толстой.
- Не хочу я быть обузой, - говорила она всякий раз, когда Мампо
взваливал ее на спину.
Юноша никогда не жаловался; казалось даже, что он и не устает вовсе.
Правда, теперь Мампо больше не улыбался. Он говорил, только когда его о
чем-нибудь спрашивали, и чувствовалось, что мысли юноши при этом витают
очень далеко. Мампо не мог простить себе того, что стал причиной смерти
отца.
- Мампо, прекрати казнить себя, - постоянно твердила ему Пинто. - Это
сделали они. Не ты.
- Они сделали это из-за меня.
- Ты не виноват, Мампо.
- Отец так нуждался во мне, а теперь он мертв.
Пинто умоляла его, утешала... Но нет, что бы она ни говорила, все было
напрасно. Девочка знала, что сердце Мампо разбито еще и потому, что он
потерял Кестрель. Да только Пинто никогда бы не осмелилась даже намекнуть
другу на это. Оставалось верить, что Кесс жива, как утверждал Бомен.
- Она отыщет нас, - говорил Бо.
И каждой ночью, когда они сворачивались на каменистой земле, чтобы
поспать, Пинто видела, как Бомен с открытыми глазами неподвижно сидит на
земле, надеясь услышать далекий голос сестры.