"Андрей Николаев, Олег Маркеев. Врата Атлантиды " - читать интересную книгу автора

было. Это позже гуляющие по Арбату зеваки станут осматривать окрестности,
бродить по переулкам, открывая для себя изнанку самой знаменитой московской
улицы, а пока за окном было пусто, тихо и прохладно. Вот ближе к вечеру
подтянется народ: и те, кто приходит на Арбат, как на работу - художники,
музыканты, продавцы с лотков, шашлычники, мороженщицы, карманники,
переодетые "опера", - и те, кто предпочел душные улицы города сомнительной
свежести московских парков и пляжей.
Вернувшись к кровати, Корсаков скомкал балдахин и зашвырнул его в угол.
Видимо, под утро он спал беспокойно, и ткань упала на него, добавляя в
кошмары недостаток воздуха. Сколько раз он просил Анюту снять эту хрень, так
нет, ей хотелось экзотики. Но теперь все, баста. Он подергал столбики,
поддерживающие балдахин над кроватью. Столбики держались крепко. Ладно,
решил Корсаков, это можно и потом сломать.
Шлепая босыми ногами по чисто вымытым доскам пола, он прошел к столу.
Под трехсвечевым подсвечником лежал листок бумаги. Корсаков прочел записку и
пожал плечами: Анюта писала, что поехала за антикварным креслом, которое ей
предложили накануне, а чтобы сделать Игорю сюрприз, ушла из дома пораньше,
пока он "нахально дрых, не обращая внимания на тоскующую рядом женщину".
Они перебрались в этот особняк, половину которого занимал антикварный
магазин, месяц назад, после того как сгорел дом, в котором Корсаков жил и
работал последний год. События описаны в романе "Черное таро". За этот месяц
Анюта натащила в дом всякой ненужной, по мнению Корсакова, дребедени.
Александр Александрович, ее отец, не ограничивал дочь в расходах, и теперь
две комнаты на втором этаже особняка, в котором они поселились, представляли
собой помесь лавки старьевщика с магазином бытовой техники. В большой
комнате (она же холл, она же кухня, а также столовая) появилась
электрическая плита, холодильник, посудомоечная машина, обеденный стол конца
девятнадцатого века и скрипучие венские стулья. Хрустальная люстра, в
которой не хватало половины подвесок, нависала над столом, бросая по финским
обоям радужные блики. По стенам Анюта развесила картины Игоря, которые не
сгорели при пожаре. Картин было немного - уцелело только то, что он в свое
время продал коллекционерам. Анюта, вернее ее папаша, картины выкупил и
вернул Корсакову. Отношения с родителем девушки у Игоря так и не наладились,
но Александр Александрович, видимо, в надежде, что "дщерь неразумная"
опомнится и выберет себе более подходящую, чем полузабытый художник, партию,
вел себя вполне прилично. Во всяком случае с Корсаковым здоровался и даже
заказал ему картину - собственный портрет на фоне Кремлевских стен.
Корсаков подтянул трусы, разрисованные веселыми розовыми мышами
(подарок любимой Анюты), вышел в холл, достал из холодильника сок, налил в
стакан и не спеша выпил. Вчера он допоздна сидел на своем месте на Арбате, в
"кабацком треугольнике", названном так по аналогии с "бермудским", - между
ресторанами "Прага", "Арбатские ворота" и "Русь". Клиентов хватало - была
пятница, и теплая погода позволяла народу бродить среди
достопримечательностей столицы и тратить деньги, покупая ненужные вещи. В
чем, собственно, Корсаков людям и помогал, по мере своих сил. Целый день он
рисовал карандашные портреты провинциалов и иностранцев, а под вечер даже
продал пожилой паре из Австрии картину с видом зимнего Арбата. Видно,
австрийцам, утомившимся ходить по пышущей жаром мостовой, захотелось
прохлады, хотя бы в нарисованном виде. Пожилой мужчина в тирольской шляпе с
пером, ярко зеленых шортах и гавайской рубашке, листая немецко-русский