"Андрей Николаев, Олег Маркеев. Врата Атлантиды " - читать интересную книгу автора

разговорник, пытался выспросить у Корсакова цену красок, ушедших на картину,
а также стоимость холста и рамы. Игорь делал вид, что не понимает, оглаживал
картину нежными движениями "скупого рыцаря" и твердил, что картина просто
"вундербар", "вундершен" и ва-аще "даст ист фантастиш"! При этом он не
забывал строить глазки супруге австрийца - гренадерского роста дамочке в
смелом полупрозрачном топике без лифчика, цыганской юбке до пят и с
вытянутой лошадиной физиономией. В конце концов усилия Корсакова увенчались
успехом, и дама, по-матерински улыбнувшись Игорю, что-то резко сказала мужу.
Австриец, вздыхая, отсчитал двести пятьдесят баксов. Корсаков быстро
упаковал картину, передал ее новым владельцам и приподнял в знак
признательности свой неизменный "стетсон". Удаляясь в сторону метро, дама
выбрала момент, чтобы, обернувшись, шаловливо помахать Игорю пальчиками,
напоминавшими длиной и формой вязальные спицы. Корсаков сорвал шляпу и,
прижав руку к сердцу, склонился в глубоком поклоне.
Когда австрийцы затерялись в толпе, он быстро собрал этюдник, сложил
мольберт, однако уйти не удалось - коллеги решительно потребовали обмыть
сделку. В результате, Корсаков притащился домой, в особняк, в третьем часу
ночи, на бровях и, игнорируя домогательства Анюты, чмокнул ее в нос и упал
на кровать. Он еще слышал, как она возмущенно фыркнула, и провалился в
тяжелый сон, обернувшийся под утро кошмаром...
Допив сок, Игорь прошел в ванную комнату. Две недели, после въезда в
новое жилище, рабочие восстанавливали канализацию и водопровод, под
присмотром Анюты ставили все удобства, какие положены в современной
квартире: эргономичный унитаз, биде, душ и даже джакузи, о которой Корсаков
мечтал с тех пор, как побывал у Анюты дома, в Митино. Ванная сверкала
зеркалами и никелем и производила на знакомых Игоря неизгладимое
впечатление, что было и понятно - знакомые, в основном, ютились в выселенных
домах, затерявшихся в Арбатских переулках и такие удобства видели разве что
в кино.
Анюта вообще взялась за обустройство квартиры с присущей ей энергией,
хотя и без особой выдумки: в спальне, помимо кровати с балдахином, стояла
теперь стереосистема, подавлявшая своими размерами, половину одной стены
занимал плазменный телевизор. Игорь с трудом отвоевал место возле окна для
мольберта. Окно должны были сделать на днях - поставить тройной стеклопакет,
а пока Анюта закрыла его фанерой.
- Пусть в спальне будет интимный полумрак, - сообщила она.
- Мне нужен дневной свет для работы, - возразил Корсаков, - и потом,
при свете трахаться гораздо интереснее. Лет двадцать, по крайней мере, мне
не надоест смотреть на тебя.
- А потом? - Анюта подбоченилась, с вызовом глядя на него.
- Зависит только от тебя: поменьше пива, картошки, сладкого, и ты
прекрасно сохранишься для истории. И для меня тоже, кстати.
Однако фанеру на окне пришлось оставить, правда, днем Корсаков ее
снимал, но после сегодняшней ночи решил твердо: пусть за окном хоть дождь,
хоть град, а воздух будет свежий, насколько это возможно в центре Москвы.
Еще когда только Анюта взялась обустраивать их гнездышко, Игорь заметил
ей, что сколько барахла не принеси, когда придут выселять, все выкинут, а
скорее, даже не выкинут, а растащат. Анюта, усмехнувшись, успокоила, заявив,
что Сань-Сань, как она называла отца, выкупил половину особняка у прежних
владельцев. Половину Кипра выкупил, а теперь за Москву взялся, с некоторой