"Б.Николаевский. История одного предателя" - читать интересную книгу автора

предусматривать все детали намечаемых предприятий. Это особенно сближало его
с Гершуни. По свидетельству Чернова, уже в этот период Гершуни был так
близок с Азефом, что вместе с ним проявлял и расшифровывал приходившие из
России письма с секретными сообщениями о делах организационного характера.
Для Азефа эта близость была особенно интересна, так как именно Гершуни был
инициатором постановки вопроса о применении террора. Разговоры на эту тему
велись в очень узком кругу: кроме указанных четырех человек в них едва ли
кто-нибудь был посвящен. В принципе возражений против террора не
встретилось, но открыто с пропагандой этого метода борьбы выступить было
решено только после того, как какая-нибудь инициативная группа совершит
террористический акт центрального значения. Партия, как было условленно,
согласится признать этот акт своим и даст указанной инициативной группе
права партийной боевой организации.
Гершуни заявлял, что он берет на себя эту задачу, и не скрывал, что
первый удар, для которого, по его словам, уже имелись добровольцы, будет
направлен против министра внутр. дел Сипягина. Почти несомненно, что в этих
пределах о готовящемся покушении был осведомлен и Азеф: план в деталях
никому не мог быть известен, так как он был во многом съимпровизирован
позднее Гершуни на месте.
В департамент полиции за эти месяцы Азеф писал довольно часто и
подробно. В его письмах звучали нотки полного удовлетворения лазутчика,
пробравшегося в самый центр вражеского стана: "В Берлине и Париже я попал в
центр". Особенно подробно доносил он про Гершуни, вполне определенно
подчеркивая его руководящую роль во всех заграничных переговорах и в
предприятиях новосозданной партии вообще. Когда в конце января 1 902 г.
Гершуни собирался в Россию для объезда местных групп и осведомления их о
состоявшемся объединении, Азеф сообщил Департаменту и точную дату его выезда
из Берлина, и намеченный маршрут поездки. Но все эти свои сообщения Азеф
сопровождал настоятельной просьбой не арестовывать Гершуни: "брать его,
писал Азеф, - ни под каким видом не следует пока. Имейте это в виду". "Но из
глаз его не упустим", - самодовольно прибавлял Азеф в конце своего
донесения. Департамент Полиции таким образом имел полную возможность
арестовать Гершуни, но он согласился с доводами Азефа. "Гершуни, -
самоуверенно писали из Департамента к Зубатову, - теперь от нас никуда не
уйдет, так как стоит непосредственно близко к агентурному источнику и
немедленный арест его, оставив нас в темноте, пользы принесет мало, а
агентуру может скомпрометировать". Поэтому решено было дать возможность
Гершуни совершить свою, - "очень интересную", как подчеркивал Департамент, -
поездку по России, чтобы выяснить, с кем именно он будет встречаться, и
иметь возможность произвести позднее массовые аресты повсюду.
План этот был далеко не плох, но расчет был сделан так сказать без
хозяина: опытный конспиратор, Гершуни легко заметил слежку и быстро от нее
отделался. Никаких его свиданий полиция проследить не смогла, - и за ее
излишнюю самонадеянность заплатил головой министр внутренних дел Сипягин.
Немедленно по приезде в Россию Гершуни сосредоточил свое внимание на
подготовке покушения против этого последнего. Добровольцем, который вызвался
на это дело, был молодой киевский студент Ст. В. Балмашев. Непосредственная
подготовка к покушению была проведена Гершуни совместно с П. П. Крафтом и M.
M. Мельниковым, которые входили в состав саратовского центра партии
социалистов-революционеров. По плану Балмашев, если бы ему не удалось