"Б.Николаевский. История одного предателя" - читать интересную книгу автора

квартире Азефа 17-18 апреля 1902 г., то нет никакого сомнения, что признание
Азефа относится именно к этим дням. А между тем в течение последующих пяти
недель, т. е. в течении всего того времени, пока Гершуни оставался в
пределах России, Азеф в своих докладах Департаменту пытался убедить
последний в непричастности Гершуни к этому делу: он настаивал, что Гершуни
слишком увлечен работой по созданию партии, чтобы пускаться в авантюры с
террором и высказывал уверенность, что покушение организовано какой-то
самостоятельной террористической группой, которая не связана с эмиграцией. И
только в конце мая, когда Гершуни уже выбрался заграницу, Азеф начал
осторожно подготовлять Департамент к своему сообщению о причастности Гершуни
к Боевой Организации. Он создает особую версию о том, при каких условиях ему
удалось об этом узнать: как он предложил Гоцу 500 руб. на нужды Боевой
Организации и как в ответ на это Гоц предложил ему эти деньги передать
непосредственно Гершуни, который должен приехать со дня на день. И только
затем последовал рассказ о свидании с Гершуни, из которого Азеф, якобы,
совершенно точно узнал о роли Гершуни в Боевой Организации.
Один из полицейских мемуаристов, Л. А. Ратаев, в течение ряда лет
руководивший полицейской работой Азефа, подводя позднее итоги своим
сношениям с последним приходит к выводу, что причиной "измены" Азефа -
старого и преданного полицейского агента, - было его знакомство с Гершуни:
последний, по мнению Ратаева, обладал способностью увлекать и почти
гипнотизировать людей; под такое то его гипнотическое влияние подпал и Азеф.
Едва ли это объяснение верно. Из позднейших признаний Азефа мы знаем,
что он соглашался предать Гершуни, но только не сошелся относительно платы:
обстоятельство, которое невозможно согласовать с версией о гипнотическом
влиянии. Дело обстояло проще: в то время на дружбе с Гершуни держалось все
положение Азефа в партии. Ему верили остальные потому, что знали о доверии к
нему Гершуни. Арест Гершуни легко мог вызвать подозрения против Азефа, - а
такие подозрения, если даже не говорить об опасности для жизни, неизбежно
влекли за собой потерю исключительно легкого и хорошего заработка. Едва ли
можно сомневаться, что именно по этим соображениям Азеф берег тогда Гершуни.
Встречи последнего с Азефом состоялись в первой половине июня в
Швейцарии. Гершуни был увлечен успехом и полон самых смелых планов. Он
намечал покушения против нового министра внутренних дел Плеве, харьковского
губернатора Оболенского, который только что подавил крестьянские волнения,
применив при этом массовые порки, а также против Зубатова. К участию в
обсуждении всех этих проектов он привлек Гоца и Азефа. Последнего он вообще
настойчиво втягивал в работу Боевой Организации и в частности в работу по
устройству в Швейцарии динамитной мастерской. Азеф брался за все эти дела,
активно участвовал во всех переговорах... Но положение, в которое он
попадал, его явно смущало: он еще не привык к двойной игре. В Департамент он
писал: "нам необходимо лично повидаться для переговоров относительно моей
дальнейшей практики. Мое положение несколько опасно. Я занял активную роль в
партии социалистов-революционеров. Отступать теперь уже невыгодно для дела,
но действовать тоже необходимо весьма и весьма осмотрительно".
Из того, что ему стало известным во время разговоров с Гершуни, он о
многом сообщил Департаменту: о планах покушений на Плеве и на Зубатова, о
переговорах по устройству динамитной мастерской, и т. д. Но сообщил все же
далеко не обо всем. Так в его докладах нет ни звука о проекте покушения на
Оболенского, - а именно это покушение, как совершенно точно знал Азеф,