"Олег Николаев. Медная зрительная труба (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

понятно, отчего именно наяву) всего только раз. Он посетил наш московский
дом, отправляясь в Тибет. Дядюшка заехал повидать свою сестру перед
далеким путешествием. Вовек не забуду его высокую, чересчур прямую,
сухощавую фигуру, суровое, неулыбчивое лицо, на котором постоянная работа
могучего ума вырубила резкие морщины прирожденного мыслителя, его
проницательные темно-серые глаза.
Несомненно, человек он был редкой силы воли. Чувствовалось, что мысли его
витали страшно далеко от всего, что мы зовем обыденной жизнью. Из
рассказов матушки я знал, что он занимался изучением ранней истории
человечества. Дядя был на редкость эрудированный индолог и египтолог,
превосходно знал санскрит и китайский.
Помню, матушка сказала как-то, что братец ее одержим идеей, будто
философы, жившие на заре истории человечества, заимствовали свои знания о
мире от иной, высокоразвитой цивилизации, чуть ли не от атлантов
(Атлантида, о которой упоминал Платон, была будто бы последним остатком
этой древнейшей цивилизации). Дядюшка якобы подозревал, что те сокровенные
знания о Вселенной были весьма глубоки и могли дать овладевшему ими
человеку власть над природой. Однако древние мудрецы предусмотрительно
зашифровали свои знания в запутанной системе аллегорий, мифов, религиозных
преданий. Чтобы правильно их прочесть, нужен не один, а несколько
смысловых ключей. Их поисками и занимался всю жизнь этот ученый анахорет.
Делая здесь необходимое, на мой взгляд, отступление, поясню вам, что через
матушку интересы дяди рано передались и нам. Особенно проявилось его
влияние в нашем отношении к Индии. У нас в семье поистине царил культ
Индии! Любая книга о ней жадно прочитывалась родителями и старшими детьми.
Сестры мои разучивали ритмические индийские танцы под руководством отца, в
молодые годы отдавшего дань увлечению индийским искусством. Мой брат
Александр стал впоследствии санскритологом, был близко знаком с академиком
С. Ф. Ольденбургом, несколько лет занимался переводом "Бхагавад-гиты" и
комментариев к пей. Что до меня - я в детстве прямо-таки бредил
путешествиями по Индии и как-то раз едва не подбил братишку сбежать туда.
Часами увлеченно изучал я карты и научные описания Индии. В гимназии слыл
докой по этой части, и даже щепетильный наш преподаватель географии
молчаливо признавал, что моя эрудиция в этой области превосходит его
собственную. Часто в мечтах странствовал я вдоль великих индийских рек,
особенно по берегам могучего Ганга, текущего через священные для индийцев
города Хардвар, Аллахабад, Бенарес. Как часто видел я себя в мечтах
купающимся вместе с огромными толпами паломников в священных водах
индийских рек, бесстрашно бродил или ехал на прирученном слоне через
сумрачные джунгли, кишащие крикливыми обезьянами, отбивался от свирепых
королевских тигров и ядовитых змей; любовался потрясающими воображение
фокусами аскетических факиров; с трепетом посещал знаменитые храмы в
Бхубанешваре, Пури, Майсуре, Хайдарабаде, Дакшинешваре. Часами мог я
рассматривать в толстых фолиантах изображения величавых храмовых
комплексов в Махабалипураме и Канчипураме, храма Шивы в Танджавуре, храмов
пандийского стиля в Мадураи и Шрирангаме.
Гений индийского народа, так ярко воплощенный в этих изумительных
архитектурных творениях, до сих пор представляется мне необъяснимым
феноменом! Впрочем, индийская литература (вспомните хотя бы "Махабхарату"
и "Рамаяну"), издревле отразившая наиболее сложные из известных землянам