"Павел Нилин. Интересная жизнь (Эпизоды из жизни Бурденко Николая Ниловича, хирурга)" - читать интересную книгу автора

утром, в пятом часу утра, Николай Гаврилович. - Вы нас очень сильно
выручили, Николай Нилович...
Вот когда и где Бурденко стали называть по имени и отчеству. Впрочем,
санитары из мертвецкой закрепили за ним только отчество. И отсюда, из
подвала мертвецкой, это простецкое и уважительное "Нилыч" поднялось в
аудитории и общежитие университета. "Нилычем" называли его не только
многие студенты, но позднее и некоторые профессора, когда Бурденко стал
помощником прозектора. Но это было много позднее. А пока он работал
препаратором - чаще все в том же подвале.
- Даже не всякий старый солдат соглашается пойти на наше дело, -
говорил Николай Гаврилович. - Люди почему-то боятся мертвых, когда надобно
бы бояться живых. Ни за какие деньги иные не соглашаются.
Деньги, необходимость добывать их, поиски заработка уже не волновали
Бурденко с прежней силой. Два месяца бессонных ночей и упорной работы
привели к тому, что все экзамены он сдал на пятерки и обеспечил себе
годовую стипендию в 500 (пятьсот!) рублей. Это были для него огромные
деньги! Во всяком случае, можно было больше не бегать в разные концы
города - в дождь и мороз - к ученикам. Можно было и не "сшибать рубли с
покойников", как это называли студенты, не копаться - "без крайней
надобности" - в покойницких внутренностях. Можно было жить с большей
беспечностью. Но именно тут началось увлечение.
Анатомия и физиология, химия и физика, гистология и особенно
практические занятия по анатомии приоткрыли для Бурденко столь
пленительные горизонты, что он "некоторое и довольно продолжительное
время, по его словам, жил как в сказке".
- Боже мой, я же мог умереть и не узнать всего, что я здесь узнаю, -
говорил он, плененный все новыми и новыми знаниями о человеке, о его
строении и жизнедеятельности, о составных частях его организма и наконец о
самом себе.
Теперь он получал особое удовольствие оттого, что каждый живой человек,
встреченный им, каждый его знакомый как бы просвечивался насквозь перед
ним, со всеми суставами и костями, мускулами и нервами. И каждое движение
людей, каждое сокращение их мускулов можно было обозначить по-латыни.
- И вы перестали испытывать в мертвецкой это ваше первоначальное
отвращение и ваш, как вы говорили, суеверный страх?
- Нет, это все не так просто, - сказал профессор Бурденко. - Что-то
близкое к суеверному страху я, откровенно говоря, - только вы это не
передавайте никому, - улыбнулся он, - испытываю порою и сейчас, особенно
когда я подхожу к человеку, который умер после моей операции. Ведь, чего
греха таить, бывает и такое. Но мы уже произнесли с вами слово
"увлеченность". Желание узнать, понять, рассмотреть в человеческом
организме какое-то явление, иными словами, жгучий интерес к человеку был
так велик, что мне казалось теперь все это сильнее всяких страхов.
...Есть воспитатели и руководители, которые не устают постоянно
напоминать о пафосе дистанции-де очень необходимой и благодетельной,
установляемой-де естественно между ними и теми, кого они призваны
воспитывать и кем поставлены руководить. Иначе-де утратится, слиняет,
сойдет на нет авторитетность воспитателей и руководителей в глазах
воспитуемых и руководимых.
Дух товарищества, атмосфера непринужденности и даже дружбы,