"Павел Нилин. Через кладбище" - читать интересную книгу автора

Белая лошадка рысью пробежала почти всю главную улицу. И уже в конце ее
вдруг шарахнулась так, что седоки едва удержались в телеге.
Углом глаза Михась уловил, содрогнувшись, чьи-то голые ноги,
мелькнувшие над ним, и что-то черное с белым.
Уж потом они разглядели на высокой, поставленной, наверно, еще до войны
в честь Первого мая арке трех повешенных: мужчину, босого, в трусах, и
двух женщин в нижних сорочках.
На черном полотне, протянутом через арку, белыми печатными буквами
написано:

"МЫ ВОРОВАЛИ ВЗРЫВЧАТКУ,
ЧТОБЫ ПОДРЫВАТЬ НЕМЕЦКИЕ ПОЕЗДА.
НИКОМУ НЕ СОВЕТУЕМ ДЕЛАТЬ ЭТО".

- Где же они ее воровали? - вслух подумал Михась. И, заметив, что над
его башмаком размоталась обмотка, стал поспешно и очень сосредоточенно
заматывать ее.
Сазон Иванович слез с телеги, ласково похлопал все еще дрожавшую
лошадку под гривой, потом провел ее под уздцы мимо арки. И, снова
запрыгнув в телегу, тронул вожжи:
- А? Ты гляди, что делает! И опять же с удовольствием на скрипках
играет.
Михась молчал.
- А ты что притих, присмирел? - повернул к нему тронутое синеватой
бледностью лицо Сазон Иванович, когда они проехали Сачки. - Задумался
разве? Или испугался?
- А вы, Сазон Иваныч, как себя чувствуете? Не боитесь?
- Ну как не бояться? Мы же, слава богу, живые. А живой всегда
чего-нибудь боится. Вот возьми меня. Я нахожусь, можно сказать, между двух
огней. Меня рано или поздно все равно обязаны повесить или же застрелить,
то ли немцы, то ли свои же партизаны.
- Партизанам-то для чего вас вешать? Напротив, Казаков, вы знаете, как
про вас сказал? Это золотой мужик, он сказал, вполне надежный.
- Казаков, он, конечно, самостоятельный мужчина, - усмехнулся Сазон
Иванович. - Мы уже с ним во второй раз ведем дела. Казаков, конечно, меня
в обиду не даст. Но сейчас же с севера к нашему району подошел Лазученков.
У него партизанский отряд как бы не побольше вашего. Он в Якушеве,
говорят, весь немецкий гарнизон в одну ночь раскрошил. А там гарнизон был
громадный. Не меньше двух рот стояло, не считая полицаев. И вот теперь
Лазученкова хлопцы - почти что ночи не проходит - ко мне стучатся: "Дай
бульбы, дай картошечков". Немцы днем донимают. А эти хлопцы ночью
стучатся. И вот кому откажешь, тот тебя и повесит запросто. Канашевич
Макар Макарыч был до меня поставлен немцами на должность. И немцы же его
повесили. А за что? За то, что двум богам служил. И партизанам и немцам. А
какой ведь был превосходительный мужчина. Помнишь Канашевича?
- Ну как же, я учился у него.
- И вот повесили. - Сазон Иванович снова вынул кисет.
Михась заметил, что руки у него трясутся.
- Давайте я вам заверну.
- Заверни.