"Павел Нилин. Через кладбище" - читать интересную книгу автора

длинная просека, по которой и поедет сейчас Михась.
Мужик сдал свою миску, попрощался с Лидой за руку и зашагал в сторону
просеки.
И Михась, застегнув ворот рубашки, вскинув на одно плечо лямку мешка,
пошел за мужиком, стесненным голосом говоря Клавке на ходу:
- Ты уж, пожалуйста, я тебя прошу, больше не иди за мной. Мне,
понимаешь, просто неудобно. Все увидят. Нехорошо...
- Ну и пусть увидят.
- Нет, мне, знаешь, Клава, все-таки неудобно...
И прибавил шагу, стараясь поскорее уйти от Клавки и освободиться от
внезапного волнения, сообщенного этой рыженькой, с виду невзрачной
девушкой, которую и в самом деле он раньше не очень замечал.
На какое-то мгновение ему вдруг стало неясно, куда и зачем он сейчас
идет. Только знал и чувствовал, что ему надо спешить.
- Пашкевич, погоди! Погоди, Пашкевич!
Михась оглянулся и с удивлением и даже с испугом увидел мелькавшую
среди кустов - с той стороны, где землянки медсанбата, - белую,
свежевыбритую и блестящую голову Казакова.
Михась хотел было выпрямиться, взять руки по швам, но мешок соскользнул
с плеча и упал.
Михась наклонился, чтобы поднять его. А когда выпрямился, Казаков уже
стоял рядом.
Низкорослый живоглазый Казаков смотрел так пронзительно и строго, будто
ему уже известно, чем только что занимался партизан Пашкевич Михась вон на
той поляне. И усы Казакова, черные, неожиданные на бледном лице, казалось,
недовольно топорщились.
- Я сейчас еду в Жухаловичи, - в легком замешательстве произнес Михась.
- Я знаю, - кивнул Казаков и расстегнул воротник кожаного пальто.
Видимо, быстро шел и ему стало жарко. - Мне уже докладывал Мамлота. Это
полезное дело. Но только вот что. Надо как-то уломать старика, чтобы он
допустил еще двух-трех наших парней. Дело бы, разумеется, пошло быстрее. И
насчет транспорта надо подумать. Ну сколько ты можешь один унести?
Килограмм десять, от силы пятнадцать.
- Нет, может, и двадцать, двадцать пять унесу.
- Ну, это едва ли. Да и, разумеется, не надо попусту рисковать. Сколько
всего он может выплавить?
- Не знаю, врать не хочу. Думаю, если никто не помешает, полтонны
сделает. Прошлый раз я насчитал у него пять могил. Но у него их, наверное,
больше.
- Огромное дело, - погладил себя Казаков по голому черепу. - Если он
даже сделает двести - триста килограмм, мы ему пару овец подарим. И еще
чего-нибудь из еды. Если он нуждается.
- Он гордый. Он ничего не возьмет.
- Все мы гордые, но кормиться надо, - пошевелил усами Казаков, будто
изобразив улыбку. И чуть склонил голову, прислушиваясь. - Чуешь, как он
опять пошел?
И Михась услышал отдаленный стук колес по рельсам.
- Осень, далеко слышно.
- Душа болит, - неожиданно вздохнул постоянно суровый Казаков. - Почти
неделю бездействуем. А его надо опять на рельсах бить. Разумеется, за тол