"Павел Нилин. Мелкие неприятности" - читать интересную книгу автора

вовсе.
Я вылез из-под веток, из-под своего укрытия, и увидел Федора
Прокопьича. Он на горелом железном листе держал большой кусок свинины с
черно-коричневой корочкой.
- Ешь, - говорил он. И спрашивал, озираясь: - А Любка где?
- Не знаю, - сказал я. И действительно почему-то не встревожился тогда,
что Любы нету.
Я ел эту свинину, как зверь, обжигаясь. И на грудь мне капало горячее
сало. Я не думал о том, чтобы оставить что-нибудь Любе, если она вернется.
Я ни о чем не думал.
Было это, наверно, под вечер. Я наелся и опять уполз к себе, чтобы
уснуть.
А утром, рано утром случилось истинное чудо. Я почувствовал себя не
только здоровым и сильным, но и смелым. Я вылез из укрытия и пошел по
деревне искать Любу. Никаких немцев уже не было. Отступили они.
Я обошел всю пустынную нашу деревню. И Любы нигде не было. Я зашел и в
соседнюю деревню - Пучки, она по дороге к станции. И вышел на станцию.
Стыдно признаться, но в самом деле, если честно говорить, никогда в
жизни - ни до этого, ни после этого - мне не было так весело, как тогда на
нашей маленькой станции в то удивительное утро. И хотя я не нашел Любу и
даже понял каким-то чутьем, что, может быть, и никогда не найду, мне
все-таки было весело. И в то же время хотелось плакать.
Я сейчас стараюсь вспомнить в подробностях, что же тогда там было, на
станции. И не могу вспомнить. Перед глазами моими стоит только какой-то
очень веселый солдат-красноармеец на телеге перед большим или просто
огромным котлом и с прибаутками разными приглашает граждан откушать щец
гвардейских с чесноком.
Я не сразу сообразил, что и меня он приглашает. А когда сообразил, тут
же где-то нашел большую пустую банку из-под немецких консервов и осторожно
подставил ее солдату под черпак. Съел, опять подошел.
- Кушай, молодой человек, не стесняйся, крепче будешь! - кричал солдат.
- Если надо, будем пусть двадцать, пусть сорок лет воевать, покуда этого
Гитлера в хороший мешок не посадим. Деваться ему теперча будет некуда.
Никто его от нас в теперешний раз не отымет, не отобьет...
Когда я хотел подойти к черпаку уже в третий или четвертый раз, тут
меня остерегла одна старушка.
- Не старайся, сизокрыл, - она сказала. - Может с непривычки и недержак
тебя пробить. Ты же, гляди, синий весь. Иди вон под крышу, поспи лучше.
И я действительно опять, как в укрытии своем, очень крепко уснул над
навесом.
Разбудили меня наши солдаты. И так с ними я и ушел на войну.
Два раза был ранен. Один раз в Донбассе, на дальних подступах к городу
Макеевка. Второй раз уже в Венгрии, под городом, которого никогда в
точности выговорить не смогу. Но где бы я ни был, в каком бы госпитале ни
лежал, никогда не забывал я Федора Прокопьича, который ведь, можно
сказать, подарил мне жизнь. Не он бы, не его бы своевременное угощение, не
побывать бы мне на войне, не жениться бы на сандружиннице Люсе, не
произвести бы на свет вот дочку Наденьку и сына Гришу. Да что там
говорить...
- До чего я рад, что сидим мы вот сейчас как люди, - закончил я свой