"Галина Николаева. Жатва" - читать интересную книгу автора

"Хозяин как будто хороший, - думал Андрей. - А каков он с партийной
стороны?"
Он сел свободнее, протянул Василию портсигар и уже другим, сердечным и
задушевным, тоном задал Василию вопрос, как будто бы неожиданный и не
имеющий прямого отношения к делу:
- Вы из этого колхоза, Василий Кузьмич?
- Коренной житель.
- Хорош был колхоз до войны?
Быстрая, внезапная и неудержимая улыбка вспыхнула на лице Бортникова.
От того, что зубы оставались плотно стиснутыми, улыбка казалась жестковатой
и озорной, но темные, глаза смягчились, и в лице появилось что-то
одновременно и жаркое и лихое, и застенчивое и доброе.
- Какой был колхоз! Про Алексея Лукича, председателя нашего, не
приходилось слышать?
- Как же, знаю!
- Справедливый был человек и редкостного ума. Затылком видел! Как при
нем стояло хозяйство! Идешь, бывало, по конному - полы выскоблены,
перегородки выбелены, кони стоят один к одному, бока, что караваи, хвосты
подвязаны. У каждого на полке своя сбруечка, а на ней медяшки светятся, что
золото. - Бортников говорил увлеченно, блестя глазами и улыбкой, помогая
себе широкими жестами больших темных рук. - А в поле выедешь - знаете
косогор за выгоном? - выедешь, а там хлеба стеной, трактора не видно! Едешь
с жаткой, а они шумят, как волна, аж ветер от них. По двадцать пять
центнеров случалось убирать... по пяти килограммов на трудодень выдавали.
Захваченный воспоминаниями, он, забывшись, смотрел в окно.
- Почему же, Василий Кузьмич, опустился Первомайский колхоз?
Василий, словно очнувшись, встряхнул головой:
- Да оно ясно, почему. Коммунисты ушли на фронт. Наилучшие работники
тоже ушли. Да двадцать коней отдали армии. Всю работу надо было
перестраивать наново. В эдакую трудную пору нужно крепкого хозяина, а
председатель, как на грех, попался никчемный. Где председатель негодящий,
там в колхозе разброд и неразбериха. Кое-кто из колхозников решил не сообща
выбиваться, а в одиночку, по старинке-матушке. Кое-кто повернулся к колхозу
задом, к лесу передом: липовым лыком занялись, веревочку вьют.
- А как вы планируете будущее колхоза?
- Как? - председатель нагнул голову, выставил упрямый темный лоб. -
Если поможете с тяглом и семенами, то с первого урожая выбьемся из
отстающих, со второго - поднимемся до хороших, с третьего - выйдем в
передовые. Или я жив не буду, или сделаю, как сказал! - Бортников вынул
из-за пазухи свернутую вдвое тетрадь: - Смотрите! Все рассчитано тут.
Сколько какой бригаде каких удобрений, куда возить на конях и на салазках.
Сколько с какой коровы и какой доярке добиться удоя. Полный план.
Андрей веселел с каждым словом. Уверенность, с которой председатель
говорил о будущем, волнение, с которым он вспоминал о прошлом, то, что,
вспоминая, он прежде всего рассказал о колхозных хлебах и конях и лишь
вскользь коснулся трудодней, - все это были частности, но чутье опытного
партийного! работника помогло Андрею уловить за частностями общее: от слова
к слову полнее выявлялось лицо коммуниста.
Пришло то чувство, которое связывает крепче всяких родственных и
дружеских чувств. В чем оно заключалось, Андрей не мог бы точно определить: