"Галина Николаева. Жатва" - читать интересную книгу автора

целого дня косьбы бежала к нему на полевой стан за семь километров только
для того, чтобы накормить его горячими лепешками с маслом, которые он любил
и которые она кутала в шаль, чтобы не простыли.
Он вспомнил и то, как, приезжая из города, она привозила подарки всей
семье и только для себя у нее каждый раз не хватало денег. Когда он бранил
ее за это, она виновато говорила ему: "Я, Васенька, ужо, в другой раз".
Многое вспомнил он и многое пережил заново.
- Я пойду в правление, Дуня.
Он стал собираться, а она помогала ему, и глаза у нее были такие,
словно что-то сильно болело у нее внутри. Такие глаза он видел у раненных в
грудь и живот. У раненных в ногу или в руку таких глаз не бывало. Снова он
притянул ее к себе и сказал:
- Крепись, Дуня, нельзя ж иначе! Дети же! И снова она, припав к нему,
ответила:
- Разве я что говорю?
Ему было тяжко, одиноко и обидно за себя, за нее, за тех, чью долю
искорежила война.
"Вот он, мой жданный день! Возвратный мой день!.." - подумал он горько,
но скрыл горечь и спокойно сказал:
- Осилим и это, Дуня. Не такое осиливали, - и пошел в правление.

2. Утро

Морозные узоры на окнах играли игольчатыми блестками и студено розовели
от раннего солнца. Солнечный свет, доверху наполнявший комнату, был чист и
резок, в нем были и беспощадное сияние сугробов и ледяная голубизна зимнего
неба.
В такие часы хорошо думалось. Мозг, еще неохваченный дневной текучкой,
работал с особой точностью, мысли были свежи и свободны.
Под стеклом на столе пестрела карта района. Точка, обозначающая колхоз
имени Первого мая, лежала под острием карандаша. Председатель этого колхоза,
пьяница и бездельник, хозяйничавший в нем в сорок третьем - сорок четвертом
году, когда трудности военного времени требовали особой слаженности работы,
нарушил севообороты, запустил землю и так подорвал колхозное хозяйство, что
с тех пор колхоз хирел и чах, как хиреет и чахнет подрубленное дерево.
"Самый плохой колхоз самого трудного сельсовета, в самом трудном районе
области, - думал Андрей, машинально обводя карандашом кружки около
Первомайского, - и трудно с ним работать".
Ему живо вспомнилось то ощущение, которое всегда оставалось от поездок
в этот колхоз, - ощущение было таким, как будто приходилось поднимать что-то
расплывчатое, бесформенное и оно растекалось в руках.
"Нет стержня... - мысленно продолжал он. - Но стержень будет создан,
как создан он здесь и здесь!.."
Он пробежал взглядом по многочисленным красным точкам на карте.
Точками были отмечены колхозы, в которых существовали партийные
организации. Совсем мало оставалось таких колхозов, где партийных
организаций все еще не было.
"Этот новый председатель и Михаил Буянов - уже двое. Третьим мог бы
стать Мохов, но Мохов нужен в МТС... Мохов нужен в МТС... - мысленно
повторил он, нахмурился и крепко потер лоб над переносицей. - Зачем я опять