"Галина Николаева. Жатва" - читать интересную книгу автора

Василий опять вышел из-за стола, прошелся по кухне и ткнул ногой
старинную укладку:
- Опростай укладку, Авдотья! Слезы потекли из ее глаз.
- Чего ты надумал, Василий Кузьмич?!
- Молчи, Авдотья, молчи... Опростай, говорю, укладку.
Когда укладка опустела, он спросил:
- Синяя шевиотовая пара цела ли у тебя?
- Цела, Василь Кузьмич! Да что же ты?..
- Молчи, Авдотья, молчи... Простыней собери в укладку. Да цельные
положи! Что же ты рвань суешь?
- Господи! Василь Кузьмич! Васенька! Да что же это?
- Молчи, Авдотья! Полотенца положи, которые поновее.
Авдотья трясущимися руками укладывала вещи, и глаза ее искали глаз не
Василия, а Степана. Из взгляда во взгляд от нее к Степану металось что-то:
не то страх, не то тайная надежда и приглушенная радость. И Василий видел
это.
Степан сидел, весь вытянувшись и не шевелясь, и в его широко открытых,
светлых, почти белых глазах таились напряженное ожидание, страх,
благодарность.
- Степан Никитич, разруби пополам баранью тушу да закутай половину
рогожей. А вы, мама, дойдите до конного, стребуйте подводу.
- Да что же ты, Васенька?! Да куда же ты?
- Молчите, мама, молчите! Идите!
Когда укладка была наполнена, а половина бараньей туши была укутана в
рогожи, Василий сел на скамью, положил обе руки на стол и сказал:
- Ну, Степан Никитич, мне оставаться, тебе уезжать... У нас двое детей,
их пополам не порубишь, и тебе я их не отдам. Я на тебя сердце не держу, и
гы на меня не держи. Мы с тобой на одном поле воевали, на одном поле будем
хлеб сеять. Имущество для тебя я собрал, а если еще надо, бери чего хочешь.
Авдотья изменилась в лице. Степан рванулся к ней. - Не волен ты один
решать, Василий Кузьмич!.. Он схватил Авдотью за руку, но она в страхе
выдернула руку и отшатнулась от него:
- Не тронь, Степа!.. Лучше враз!.. Дети! Дети ведь! Василий повернулся
и вышел, чтобы не мешать им проститься.
Он стоял в горнице у окна долго, до тех пор, пока подвода не выехала со
двора. Маленький зеленый сундучок одиноко стоял в широких розвальнях.
Степан, худой, ссутулившийся, шел за ними сквозь метель и непогодь.
Василий вернулся в кухню. Дверь была полуоткрыта, и в кухню клубами шел
морозный воздух. Укладка стояла посредине комнаты, и подтаявшая баранья туша
лежала рядом на рогоже.
Авдотья сидела на лавке у дверей, уронив руки, опустив плечи, и уже не
плакала, а только нервно дышала Василий понял, что она любила Степана.
"Ну что ж? - подумал он, напрягая всю свою волю, чтобы остаться
спокойным. - Что ж? Дуня не такая баба, чтобы жить с мужиком из корысти или
от нечего делать... Не такая она баба!.."
Он сел рядом с ней и положил руку на ее плечо.
Она привалилась к нему и заплакала.
- Дуня, нельзя иначе, дети у нас!..
У него не было зла ни на нее, ни на Степана.
Он вспомнил сватовство и женитьбу и то, как она, беременная, после