"Шарле Нодье. Вопросы литературной законности " - читать интересную книгу автора

твердо: ничто так не чуждо моему сердцу, как желание обидеть чудака, не
говоря уже о том, чтобы оскорбить гения. Допускаю, что мне случается
рассуждать о материях, в которых я разбираюсь недостаточно хорошо, и молоть
вздор, но я не вступаю в споры и не знаю ничего хуже, чем смущать покой
почтенного человека, навязываясь к нему в друзья и мороча ему голову разными
никому не интересными филологическими пустяками. По этой причине трудное
ремесло журналиста всегда пугало меня, и, читая газеты, я неизменно
сочувствовал авторам, которых трагическая необходимость заставляет всякий
день приносить человеческие жертвы богу вкуса. Между нами говоря, на их
месте я предпочел бы не трогать плохую книгу, которая благополучно канет в
Лету и без их помощи, и не терзать понапрасну ее создателя, который
тихо-мирно пережил бы свое творение, даже не заметив утраты. Впрочем, не
подумай, что слова мои - риторический прием и что я уподобляюсь Цицерону,
вымаливающему у Цезаря прощение для Лигария. Мне нимало не жаль Лигария;
книга моя - беспризорное дитя, и я открываю ее твоим именем лишь для того,
чтобы хоть как-то позаботиться о ней. Если однажды я освящу нашу дружбу
завещанием вроде Евдамидова, я постараюсь оставить тебе дщерь, более
достойную своего опекуна.
Впрочем, эта книжица выполнит свою задачу, если останется после моей
смерти скромным свидетельством моего глубочайшего уважения к твоему вкусу,
моего восхищения твоими познаниями, моего почтения к твоему характеру и,
главное, свидетельством нашей нерушимой дружбы.

Ш.Н. {*}
{* По причинам, изложенным выше, в первом издании это посвящение было
подписано инициалами Э. де Н. Имя господина Вейсса, разумеется, также не
было названо.}


I


О подражании

Подражанием принято называть всякий перевод с мертвого языка,
использованный в художественном произведении и не являющийся точной копией
оригинала {Я говорю о художественном произведении, ибо в научных трудах
дело, на мой взгляд, обстоит иначе, и вот почему: когда поэт, в особенности
поэт драматический, заимствует остроумную или возвышенную идею и
пересказывает ее своими словами, это нечто большее, чем цитата. Кроме того,
изложение какой бы то ни было мысли изящным и мерным языком поэзии - само по
себе уже достоинство, отличающее поэта от прозаика; наконец, этот вид
заимствований освящен единодушным одобрением критиков. Совсем иное дело -
перевести, не сославшись, иностранного или древнего автора, рассуждающего о
материях практических и сделавшего в той или иной области важные открытия,
либо нашедшего новое применение открытиям, сделанным его предшественниками,
либо по-новому рассказавшего об этих чужих открытиях. Такой беззаконный
перевод - настоящий плагиат, очевидное воровство, если только он не
сопровождается открытым или подспудным признанием в содеянном, каковым,
например, испокон веков считается сохранение заглавия переведенной книги.}.