"Лоуренс Норфолк. В обличье вепря" - читать интересную книгу автора

известным обозревателем и сотрудничал с отделом культуры "Пари-суар". И во
время бурных дебатов по поводу первой своей книги Сол ответил отказом на его
просьбу дать интервью - как и на множество других подобных просьб. Несмотря
на это, Фоше написал-таки заметку о "деле Мемеля". Вполне благожелательную,
насколько запомнилось Солу. С тех пор, кажется, прошло бог знает сколько
времени. Теперь Макс Фоше был куда популярнее большей части тех людей,
которых приглашал к себе в студию. Каждый четверг в восемь часов вечера его
лицо смотрело с экранов телевизоров из конца в конец страны. Волосы он
зачесывал назад и то и дело пробегал по ним пальцами, когда слушал
очередного своего гостя. Он был очень похож на одного итальянского пианиста,
на выступление которого Сол как-то раз ходил в Вене и чьей фамилии с тех пор
так ни разу и не сумел вспомнить.
Время от времени Солу приходилось встречаться с Фоше. Критик кивал ему
на открытии какой-нибудь галереи или махал рукой в ресторане и подходил к
столику. Внимание Фоше было лучше любой рекламы, посетители ресторана
принимались бросать на него как бы случайные взгляды или же смотрели прямо,
ничего не стесняясь, и постепенно между столиками прокатывалась легкая рябь
узнавания: "Это поэт, тот самый, что...", или иначе, если они принадлежали к
более младшему поколению: "Помнишь, в школе читали его поэму?" Кто-то
выуживал из памяти полузабытую цитату, застрявшую там со школьных времен.
Такое же чувство возникало у него по отношению к застенчивым студентам,
которые иногда подходили к нему в кафе, или к психам, которые объявлялись на
пороге его квартиры, или к письмам, которые он получал по почте - на
незнакомых языках, страница за страницей текста, совершенно нечитаемого, за
исключением старательно, по буквам переписанных цитат. Кому они писали, с
кем пытались поговорить? Ему уже сорок девять. Строки, которые они
цитировали, были написаны полжизни назад. Мальчик, который заполз когда-то
во тьму пещеры, выбрался оттуда совсем другим существом. Его жизнь давно
перестала быть жизнью, записанной в этих строках, а сам он давно перестал
быть тем человеком, который эти строки написал: именно эти строки и сделали
его другим. Много лет тому назад он убил человека. Тот человек все равно
умер бы. Но он убил его.
Об этом речи не будет. Не будет речи о "деле Мемеля". Если его об этом
спросят, он просто встанет и выйдет вон, что бы там ни подумала про себя
Рут. Она приехала, чтобы снять по его поэме фильм. Он приехал ради нее. А не
по собственной воле.
Сол смотрел, как на другом конце студии Фоше делает последние
приготовления. Маленькая вселенная помощников и ассистентов вращалась вокруг
него, дотрагиваясь до его плеча, подхватывая под локоток, нашептывая на ухо.
Курсировали по рукам папки с зажимами, на креслах вешались ярлычки. Один из
помощников поднес маленькое зеркальце, Фоше поводил головой вправо-влево - и
удовлетворенно кивнул.
К ним подошла молодая женщина и представилась ассистентом продюсера.
Она пригласила Сола пройти с ней в другой конец студии и, пока шла,
разговаривала с ним через плечо. По залу на бесшумных резиновых колесах
подкатывали камеры - поближе. По бетонному полу змеились толстые черные
кабели, через одинаковые интервалы прихваченные клеящейся пленкой. Все они
сходились к озерцу света, где возле низенького столика стояли друг напротив
друга два стула. Фоше уже свой занял. Ему как раз цепляли к лацкану
микрофон. Провод аккуратно пропустили под пиджаком, вывели сзади и