"Хилари Норман. Гонки на выживание " - читать интересную книгу автора

приказа хозяина, с лаем носился вокруг них, подрагивая всем телом.
Наконец они оба вытянулись рядышком на грязной земле, выбившись из сил
и задыхаясь. Силы их были примерно равны, каждый получил добрую порцию
синяков, исход битвы можно было бы считать ничейным, если бы не кровавая
рана на лице у воришки. Так или иначе драка закончилась.
Испугавшись неподвижности хозяина, Рольф подбежал и лизнул его в лоб.
Андреас поднял руку и погладил морду собаки. Его гнев угас, сменившись
любопытством. Он повернул голову и поглядел на незнакомца.
- Ты зачем воровал наши яблоки?
- Я умирал с голоду. Я четыре дня ничего не ел.
У Андреаса глаза округлились от изумления. Сколько он себя помнил, в
его жизни не было дня, когда ему пришлось бы пропустить плотный завтрак,
обед или ужин.
- Ты немец? - спросил он, уловив незнакомый акцент.
- Я еврей.
- Как тебя зовут?
- Даниэль.
- Даниэль, а дальше?
Мальчик помедлил, прежде чем сообщить свою фамилию.
- Зильберштейн, - сказал он наконец.
Андреас поднялся на ноги, подошел к ближайшей яблоне, выбрал самое
лучшее яблоко и сорвал его.
- Меня зовут Андреас Алессандро, - представился он мальчику и,
опустившись на колени рядом с ним, сунул яблоко ему в руку.

3

У Даниэля Зильберштейна не было детства.
Ему было четыре года, когда его дядя Леопольд был избит и брошен
умирать штурмовиками в коричневых рубашках. Вся его вина состояла в
намерении жениться на влюбленной в него хорошенькой лютеранке, с которой он
был помолвлен с семнадцати лет. На глазах у Даниэля двое незнакомых людей
внесли дядю на носилках в дом его родителей на Гюнтерштрассе в Нюрнберге.
Это событие стало одним из первых воспоминаний в жизни Даниэля, тем более
что произошло оно шестого мая, в день его рождения. Дядя запомнился ему
веселым, красивым и сильным. Теперь его лицо напоминало череп, глаза
ввалились и взирали на мир с ужасом, тело было парализовано. Даниэль помнил,
как плакала мать и как тяжело молчал отец, помнил, как незнакомые люди
внесли дядю Лео по лестнице в его комнату. Там он и оставался в течение трех
лет - пленником, заключенным между чистыми белыми простынями, - пока мать
Даниэля не положила конец его страданиям, заставив проглотить смертельную
дозу морфия.
1935-й оказался знаменательным годом. У Даниэля сохранилось о нем
множество воспоминаний, потому что в тот год многое изменилось в жизни его
семьи. У него родилась сестра Гизела, а мама, вернувшись из больницы для
евреев, три дня плакала о том, как неудачно она выбрала время, чтобы
принести в этот мир новую жизнь.
Даниэль хорошо запомнил и следующие годы - 1936-й и 1937-й. Все
пребывали либо в тоске, либо в страхе. Даниэлю не разрешалось выходить из
дому одному, и хотя родители позволяли ему приглашать домой друзей, это было