"Евгений Носов. Испытание" - читать интересную книгу автора

Следующий день Палантана начинался как обычно: нестерпимо болела
голова, в тело, к уже имеющимся ста двадцати кило живого веса, будто влили
еще не меньше центнера свинца. Перенапряженное ожиревшее сердце,
раскачивая кровь по телу, с трудом проталкивало ее к мозгу, с каждым новым
ударом вызывая в голове набатный гул и новый приступ боли. Противно зудели
и чесались экземные руки. А в животе, словно кто похлебку варил для
арестантов, жгло и резало, и смрад от этой вонючей баланды доходил до
самой глотки.
Рядовые охранники предусмотрительно попрятались на своих постах от
одуревшего с похмелья начальника. Даже уголовники, и те никогда не бузили
с утра, если на него выпадало дежурство Палантана. В остальном жизнь в
тюрьме шла своим заведенным порядком: ничего нового, кроме новых
заключенных, которых в честь очередной годовщины последнего режима
значительно прибавлялось - как вода в реке в сезон дождей.
Палантан начал свой обход, как обычно, с буфета.
- Жива еще, старая кляча, - поприветствовал он с порога сморщенную
желтолицую старуху буфетчицу.
- И ты, ползаешь вроде еще, боров, - незлобиво отозвалась буфетчица и
принялась для чего-то возить грязной тряпкой по стойке.
С Палантаном они были знакомы давно, когда она еще не была старухой, а
молодой стервой, успевшей отравить пятерых мотыльков, слетевшихся на зов
ее тела и непочтительно о нем отозвавшихся, не пожелавших дать за него и
половины тарифа средней проститутки. Ее щепетильность стоила ей полной
обчистки карманов этих пятерых гурманов и пятнадцати лет тюрьмы. Или
свободы она не выносила, или ее прельстил Палантан, бывший в давние
времена молодым, здоровым и злым, но она, отбыв срок, прижилась в казенном
доме, стала буфетчицей. У Палантана сложилось с ней что-то, напоминающее
родственные отношения.
- Дай-ка мне кукурузной, ведьма.
Старуха неспешно вышла из-за стойки, прошаркала стоптанными тапками по
шершавому бетону к столу и торжественно водрузила перед Палантаном на
треть наполненную розоватой жидкостью бутылку. Затем она достала из
кармана передника, который служил ей чаще вместо полотенца, стакан, подула
в него, протерла грязными пальцами и налила в него до половины из бутылки.
- Что за пойло? - недовольно спросил Палантан. Он взял стакан, поднес
его к носу, осторожно, но шумно понюхал. - Виски? - недоверчиво
пробормотал он и поднял на буфетчицу настороженные глаза: всю жизнь он
ждал, что она отравит и его.
Старуха ощерилась редкозубым ртом:
- Военные, что вчера наезжали, привезли для капитана.
Палантан удивленно хмыкнул и снова вперил взгляд в стакан.
- Он что, жить здесь будет?
- Будет, - охотно отозвалась буфетчица. - Месяца два или три.
Старуха была, верно, единственным человеком в тюрьме, который знал все
и обо всем, что творилось в этом замкнутом мирке. Не нужно никаких
картотек, никаких запоминающих машин - она знала почти всех заключенных,
бывших и находящихся сейчас в тюрьме не только в лицо, но и кто, когда и
за что попал за решетку. И еще много чего знала. Благодаря ее
удивительному любопытству и информированности Палантан выбился в старшие