"Ганс Эрих Носсак. Юноша из морских глубин" - читать интересную книгу автора

И Ханна вдруг ударилась в слезы. Она не хотела плакать и сама себе
удивлялась, но слезы так и текли помимо ее воли. Сначала они только
выступили на глазах. Пройдет, подумала она, он ничего не заметит. Но затем
они брызнули и без удержу покатились по лицу.
- Простите, - попыталась она спасти положение. - Самое лучшее - не
обращайте внимания. Я никакая не рева. Но вот уже шесть лет, как я не
видела моря. В этом все дело! Вы на представляете, что это значит. Я сама
не думала, что еще способна реветь.
Одна слеза упала ей в чашку, и, когда Ханна это увидела, она
расплакалась еще горше.
Юноша беспокойно заерзал на стуле. Он растерялся и не знал, что делать.
Будь у него в кармане носовой платок, он, верно, предложил бы его Ханне.
Он робко к ней потянулся, чтобы погладить. Но стоило ему дотронуться до ее
лица, как Ханна отвела его руку.
- Оставь, - сказала она, - сейчас все пройдет.
Но это не проходило. И она придержала его руку, лежавшую на столе.
- Ну что мне с тобой делать? - захлюпала она. - Ведь они и на тебя
наденут форму и погонят на войну. Они так поступают со всеми, и я тут
совершенно бессильна. Ты должен понять, что это совсем не для тебя. Ведь
ты и представления не имеешь, что у нас происходит. Ты думаешь, повсюду
так, как там, откуда ты, или, скажем, здесь, вокруг нас. Тут рядом море и
остались еще деревья, поля и рыбачий поселок. Я же начисто обо всем этом
позабыла. Домик, правда, пообобрали, но это же сущие пустяки. Он
принадлежит родителям моего бывшего жениха. "Поезжай, - сказали они, -
погляди, что там еще осталось. Сами мы для этого уже стары". Он был их
единственный сын, погиб в самом начале войны. Сколько уж лет прошло!
Но стоит тебе пройти чуть дальше, и ты увидишь повсюду полное
разорение. Мы-то привыкли. Мы давно ничего другого не видим и считаем, что
так и надо. А ты-то зачем здесь? Ты, может, воображаешь, это переменится и
они наконец увидят, что повсюду полное разорение, и закаются воевать? Но
пройдет время, они опять примутся за свое. Это не дает им покоя, похоже,
они иначе не могут. А тогда убьют и тебя, а я этого не хочу. И если даже
не убьют, то вернешься ты другим человеком и не будешь знать, что со мной
делать. Ведь это со всеми так, я это повсюду вижу. Будешь вечно злиться,
потому что голоден. Или зарядишь на черный рынок, чтобы заработать немного
на жизнь. Но это совсем не для тебя. Ну а я? Что мне прикажешь делать,
когда я такое увижу? Врачиха сказала мне на днях: "Кто в наших условиях
заводит ребенка, совершает преступление". Она возмущалась мужчинами,
которые не задумываются над этим.
Видишь ли, мама у меня добрая душа, и я ее люблю. Но с ней не
поговоришь про это. Я работаю в книжной лавке. Вечером, как приду домой,
она и пойдет мне рассказывать, к примеру, что она в овощной выстояла вилок
капусты. Целых два часа потеряла. Хотела меня порадовать, бывает, я и
порадуюсь. Но стоит ли капустный вилок нашей радости! Или, скажем,
поскандалила с соседями там, куда мы теперь вселились, что-то у них на
кухне вышло, или другое что. Мы ведь плохо живем. Весь наш квартал сгорел,
пришлось искать, где бы приткнуться. Ты, конечно, воображаешь, будто у
меня кое-что есть. Да, было! А теперь ничего. Мы все как есть потеряли.
Видишь, платье на мне, да разве б я прежде такое надела! Вот ведь как! А
мне еще полагается маму утешать. Не так уж, мол, все скверно. Но это же