"Амели Нотомб. Влюбленный саботаж" - читать интересную книгу автора

Быть загнанными в бетонированное гетто с сотнями других детей, казалось
им счастьем.
Я сильнее других ощущала эту свободу. Я только что приехала из Японии,
где провела несколько лет и ходила в японский детский сад, а там это все
равно, что служба в армии. Дома за мной присматривали гувернантки.
В Сан Ли Тюн никто не следил за детьми. Нас было так много в таком
тесном пространстве, что это казалось лишним. И по неписаному закону
родители, прибывая в Пекин, предоставляли детей самим себе. Каждый вечер
взрослые, спасаясь от депрессии, уходили куда-нибудь развлекаться, а нас
оставляли одних. С наивностью, свойственной их возрасту, они думали, что мы
устанем и ляжем спать в девять.
Каждый вечер мы посылали кого-нибудь следить за родителями и
предупреждать об их возвращении. И вот тут начиналась беготня. Дети
разбегались по своим углам, одетыми прыгали в кровать и притворялись, что
спят.
Потому что ночью было лучше всего играть в войну. Испуганные крики
врагов лучше звучали в темноте, засады становились более таинственными, а
моя роль разведчика приобретала еще больший освещающий смысл: на своем
иноходце я чувствовала себя живым факелом. Я не была Прометеем, я была огнем
и похищала себя самое. С восторгом наблюдала я, как мой огонек украдкой
пробегал по темным китайским стенам.
Война была самой достойной игрой. Это слово звенело, как сундук с
сокровищами. Его взламывали, и наши лица озарялись радостным сиянием
дублонов, жемчуга и драгоценных камней, но больше всего здесь было неистовой
ярости, благородного риска, грабежей, вечного террора и, наконец, дороже
всех алмазов, воля и свобода, которая свистела в ушах и делала из нас
титанов.
Подумаешь, нельзя выходить из гетто! Свобода не измеряется в квадратных
метрах. Свобода - это быть, наконец, предоставленным самому себе. Лучшее,
что взрослые могли сделать для детей, это забыть о них.
Забытые китайскими властями и взрослыми, дети Сан Ли Тюн были
единственными личностями во всем народном Китае. У них было упоение, героизм
и священная злость.
Играть во что-нибудь другое, кроме войны, значило уронить свое
достоинство.
Именно это Елена никогда не хотела понять.


Елена ничего не хотела понимать.
С первого дня она повела себя так, словно все давно поняла. И это было
весьма убедительно. У нее была своя точка зрения, которую она никогда не
стремилась отстаивать. Говорила она мало, с небрежным высокомерием и
уверенностью.
- Я не хочу играть в войну. Это не интересно.
Слава богу, я одна слышала эти кощунственные слова и никому об этом не
сказала. Нельзя, чтобы союзники плохо подумали о моей любимой.
- Война это здорово, - поправила я ее.
Похоже, она не услышала. У нее был дар делать вид, что она вас не
слышит.
У нее всегда был вид особы, которая ни в ком и ни в чем не нуждается.