"Амели Нотомб. Влюбленный саботаж" - читать интересную книгу автора

Я бегала. В экстазе я повторяла про себя, что бегаю ради любви.
Одновременно я чувствовала, что начинаю задыхаться. Хуже того, я припомнила,
что уже говорила Елене о своей астме. Она не знала, что это такое, и я ей
объяснила. Это был единственный раз, когда она слушала меня с интересом.
Значит, она приказала мне бегать, зная, чем мне это грозит.
После шестидесяти кругов я вернулась к моей возлюбленной.
Повтори.
Ты помнишь, что я тебе говорила? - смущенно спросила я.
Что?
У меня астма.
Думаешь, я бы приказала тебе бегать, если бы забыла об этом, - ответила
она с полным равнодушием.
Покоренная, я снова сорвалась с места.
Я не отдавала себе отчета в том, что делаю. У меня в голове стучало:
"Ты хочешь, чтобы я топтала себя ради тебя? Это прекрасно. Это достойно тебя
и достойно меня. Ты увидишь, на что я способна".
Слово "топтать" было мне по душе. Я не увлекалась этимологией, но в
этом слове мне слышалось "копыто" и "конский топот", это были ноги моего
коня, а значит, мои настоящие ноги. Елена хотела, чтобы я топтала себя ради
нее, значит, я должна раздавить себя этим галопом. И я бежала, воображая,
что земля это мое тело и что я топчу его, чтобы затоптать до смерти. Я
улыбалась такой замечательной идее и ускоряла свой бег, разгоняясь все
больше.
Мое упорство удивляло меня. Частая верховая езда на велосипеде
натренировала мое дыхание не смотря на астму. И все же я чувствовала
приближение приступа. Воздух поступал с трудом, а боль становилась
невыносимой.
Маленькая итальянка ни разу не взглянула на меня, но ничто, ничто на
свете не могло меня остановить.
Она придумала такое испытание, потому что знала, что у меня астма: она
и сама не знала, как она была права. Астма? Всего лишь мелочь, недостаток
моего организма. Важнее было то, что она приказала мне бежать. И я
благословляла скорость, как добродетель, это был герб моей лошади - просто
скорость, цель которой не выиграть время, а убежать от времени и всего, что
за ним тянется, от трясины безрадостных мыслей, унылых тел и вялой
монотонной жизни.
Ты, Елена, ты была прекрасна и медлительна - потому что ты одна могла
себе это позволить. Ты всегда шагала так неторопливо, словно затем, чтобы
позволить нам подольше полюбоваться тобой. Ты приказала мне, сама того не
зная, быть собой, то есть стать вихрем, сумасшедшим метеором, опьяневшим от
бега.
На восьмидесятом круге свет помутился в моих глазах. Лица детей стали
черными. Последний гигантский вентилятор остановился. Мои легкие взорвались
от боли.
Я потеряла сознание.


Я пришла в себя дома, в постели. Мать спросила меня, что произошло.
Ребята сказали, что ты бегала без остановки.
Я упражнялась.