"Амели Нотомб. Влюбленный саботаж" - читать интересную книгу автора

Итак, по мнению родителей, все было в порядке: войну детей они
принимали за войну против коммунизма. Я свидетельствую, что дети так никогда
не считали. Только немцы были нашими лучшими врагами. В доказательство можно
сказать, что мы никогда не дрались с албанцами и прочими болгарами из Сан Ли
Тюн. Их было мало, и они остались вне игры.
Про русских вообще нечего говорить, они жили в отдельном поселении.
Другие страны востока располагались в Вай Чжао Та Лю, кроме югославов,
которых нам не за что было преследовать, и румын, которых взрослые запретили
нам трогать. В те времена считалось хорошим тоном иметь румынских друзей.
Это было единственное вмешательство взрослых в ход войны. И я
подчеркиваю, что нам это было совершенно безразлично.
В 1974 году я была самым младшим солдатом союзной армии, мне было 7
лет. Старшему из нас было 13, и он казался мне стариком. Основной костяк
составляли французы, но больше всего было африканцев: наши батальоны
заполняли камерунцы, малийцы, заирцы, марокканцы, алжирцы и прочие. Были еще
чилийцы, итальянцы и те самые румыны, которых мы не любили, потому что нам
их навязали, и которые были похожи на официальную делегацию.
Бельгийцев было трое: мой брат Андре, моя сестра Жюльетт и я. Других
детей нашей национальности не было. В 1975 году прибыли еще две
очаровательные маленькие фламандки, но они были безнадежными пацифистками, и
от них не было никакого толка.
С 1972 года в армии был создан мощный блок из трех самых надежных, как
в дружбе, так и в бою, стран: Франции, Бельгии и Камеруна. У камерунцев были
чудные имена, они громко разговаривали и все время смеялись, их все обожали.
Французы казались нам забавными: с искренним простодушием они просили нас
сказать что-нибудь по-бельгийски, отчего мы хохотали. А также они часто
упоминали некоего незнакомца, чье имя - Помпиду - меня ужасно смешило.
Итальянцы были славой или бедствием: среди них было столько же трусов,
сколько храбрецов. А их героизм зависел от настроения. Самые отважные из них
могли оказаться самыми трусливыми на другой же день после совершенного
подвига. Среди них была наполовину итальянка, наполовину египтянка по имени
Джиан. Ей было 12 лет, рост 170 сантиметров, а вес 65 килограмм. Она была
нашим главным козырем: она одна могла обратить в бегство немецкий патруль, а
видели бы вы, как она дралась. Но она продолжала расти, и это сказывалось на
ее характере. В те дни, когда Джиан "росла", она была совершенно непригодной
и не внушала нам доверия.
Заирцы здорово дрались, жаль только, что они дрались не только с
врагами, но и друг с другом. А если мы вмешивались, могло и нам достаться.


Война быстро достигла размаха, и мы поняли, что без госпиталя нам не
обойтись. На территории гетто, недалеко от кирпичного завода мы обнаружили
огромный деревянный ящик для перевозки мебели. Туда могло войти десять
человек.
Единодушно было решено использовать этот ящик под военный госпиталь.
Нам не хватало только медсестер. Мою десятилетнюю сестру Жюльетт сочли
слишком красивой и хрупкой, чтобы драться на фронте. Ее назначили
санитаркой-врачом-хирургом-психиатором-интендантом, и она со всем прекрасно
справлялась. У швейцарских дипломатов она стащила такие целебные лекарства,
как стерильную марлю, йод, аспирин и витамин С, которому она приписывала