"Валентин Афанасьевич Новиков. Ущелье белых духов " - читать интересную книгу автора

Виталькин отец был человек скучный, молчаливый, строгий. Говорил всегда
только о хозяйстве, о запасах на зилу, о заработке. И говорил об этом
подолгу, нудно и неинтересно. Работал он совхозным бухгалтером. Илья же
появлялся в посёлке небритый, весёлый. Немедленно вокруг него собирались
ребятишки - взрослые с ним не водились. Илья нёс всякие небылицы, иногда
играл на гитаре и пел цыганские песни. Несколько раз он уводил Анжелику к
бабке и деду в табор, но Анжеликина мать не разрешала девочке долго жить
там. Мать Анжелики была довольно красивая женщина, и в посёлке её осуждали
за то, что она вышла замуж за цыгана. Но Виталька не замечал, чтобы
Анжеликиной матери жилось плохо с Ильёй. Была она всегда беззаботна, любила
Анжелику, хотя и часто ругала её, но ругала как-то беззлобно и, как казалось
Витальке, даже весело.
Анжелика пролезла через дыру в изгороди, подошла к Витальке. Увидела
щенка и сказала:
- Ой!
Потом протянула к нему тонкие смуглые руки.
- Не тронь! - прикрикнул на неё Виталька.
- Виталик, можно? Мне никак нельзя его не подержать. Понимаешь?
Виталька усмехнулся. Говорила Анжелика точь-в-точь как её отец.
- Все равно нельзя, он должен относиться недоверчиво к посторонним.
- Но я ведь не посторонняя. Виталик, скажи, какая же я посторонняя? Я
живу рядом, и он всегда-всегда будет меня видеть через плетень.
"И то правда, - подумал Виталька. - Она здесь целый день вертится.
Разве углядишь?"
- Ладно, можешь погладить. Только на руки не хватай.
- Да что ты, и не подумаю.
Виталька едва удержался от смеха. Это было любимое выражение Ильи, и
говорила Анжелика точно с такой же интонацией, по-цыгански растягивая слова.
Анжелика схватила щенка и изо всех сил прижала его к груди. Виталька и
опомниться не успел. Он хотел прикрикнуть на неё, но встретил её взгляд. Он
никогда не видел у неё таких глаз.
- Виталик, мы его вместе будем воспитывать, хорошо?
- Чтобы он потом в табор убежал?
Анжелика обиделась и пустила щенка на землю. Виталька из-под бровей
посмотрел на неё, потом поднял щенка и подал его Анжелике. Она засмеялась
тихим счастливым смехом, закружилась со щенком и запела. Песня была
незнакомая, цыганская. Слов Анжелика толком не знала и несла какую-то чепуху
наполовину по-русски, наполовину по-цыгански.
Анжелика только и умела - плясать и петь. Школа её абсолютно не
интересовала. На уроках зевала или вертелась. Она не то, чтобы совсем ничего
не знала, но даже то, что знала, рассказывала так несуразно, что класс,
когда её вызывали к доске, покатывался со смеху. Тетради её густо были
покрыты кляксами, и к каждой кляксе она аккуратно пририсовывала хвостик и
веточки. Получались морковки. Первое время учителя приходили жаловаться
Анжеликиной матери, потом махнули рукой. Росла она сама по себе, как огурец
в огороде.
- Ладно, пусти на землю, это тебе не кукла, - сказал наконец Виталька.
Анжелика пустила щенка в траву и спросила:
- А как его зовут?
- Рэм.