"Валерия Новодворская. По ту сторону отчаяния" - читать интересную книгу автора

Павке Корчагину, чем к Форду). Слава Богу! Моей стране оказалась нужна
еще одна революция. Я кинулась читать Ленина, заглотала Полное Собрание
Сочинений и едва не задохнулась от ярости: везде были следы жестокости,
насилия, лицемерия, компромисса. У меня не было постепенного прозрения,
градации в становлении взгляда на эти вещи. И Ленин, и Сталин, и комму-
низм, и социализм, и З0-е, и 20-е, и 60-е - все пошло акулам на обед.
Середины для меня быть не могло. Все или ничего! Раз капитализм для них
табу, значит, даешь капитализм! (Как Магнитку или первую линию метро.)
Дальнейшее было просто и ясно: создать кружки, потом тайные общества,
потом партию "нового типа", поднять народ на восстание против власти
(вооруженное, конечно!), свергнуть строй (прямо по формулировке 70-й
статьи) и после революции строить капитализм, освободив Восточную Европу
и угнетенные республики. План был прямолинейный, как клинок, и прозрач-
ный, как хрусталь. В возможности его реализации я не сомневалась: ведь
большевики своротили монархию, почему бы нам не своротить социализм? В
17 лет для человека, черпающего свои представления о жизни из Римской
истории и из СтепнякаКравчинского, невозможного мало. Набредя ощупью на
Евангелие, я самого Иисуса Христа взяла себе в сообщники. Конечно, я ни
тогда, ни сейчас не усвоила ничего относительно смирения и всепрощения,
но я привыкла с тех пор считать Иисуса своим товарищем по борьбе. Наг-
лость невероятная, но он мне снился и вопрошал, когда же я начну свои
революционные действия по свержению строя. Конечно, мое христианство бы-
ло сродни христианству Желябова и Верочки Фигнер, но кто сказал, что оно
хуже канонического? Помоему, Хлодвиг, который при знакомстве с историей,
случившейся на Голгофе, воскликнул, что никогда бы не позволил совер-
шиться казни, окажись он на месте со своей дружиной, понял самое сокро-
венное в этом учении. И зря крестивший его епископ поражался наивности и
некомпетентности дикаря! Христианство - это вызов, брошенный миру, это
попытка поднять людей до звездных сфер, до тайны человечности и свободы,
а когда оказалось, что рожденные ползать не могут летать, Иисус швырнул
им в лицо свою страшную смерть, свои пытки, как пощечину. Голгофа была
не спасением, а наказанием мира, и никто не убедит меня в обратном. Я
обратилась за разъяснениями к своему школьному "словеснику", державшему
себя совсем Печориным и вовсе не похожему на советского учителя, и узна-
ла кое-какие детали о мире, куда меня закинул Рок. Узнала, что есть Са-
миздат (одного факта запретности книги мне хватило бы для решимости
свергнуть строй), прослушала в пересказе пару глав из "В круге первом"
... А главное, услышала, что я живу в такой страшной стране, что, если
бы на нее упала атомная бомба и убила нас всех, но уничтожила и строй,
это был бы желанный выход. Впрочем, меня уже не надо было подгонять, од-
нако с тайным обществом приходилось ждать до поступления в институт:
школьные ресурсы не давали мне никакой возможности устроить кузницу ре-
волюционных кадров. Чтобы не терять времени, я стала писать вполне анти-
советские сочинения, на уроках обществоведения заниматься антисоветской
агитацией и пропагандой, а в газете "Комсомольский прожектор" публико-
вать нечто уже совершенно листовочное. Мои сочинения благородно скрывал
от недобрых глаз тот самый преподаватель словесности: несчастный общест-
вовед терпел все мои выходки, больше моего зная о том, куда я попаду с
такими настроениями и, главное, с такой откровенностью; по доброте ду-
шевной он даже не пенял мне на то, что я и его подставляю, устраивая на