"Дмитрий Новоселов. Увидеть небо " - читать интересную книгу автора

любила.
В самом конце сентября, когда лес уже основательно поредел, а вода
стала удивительно прозрачной и холодной, я, по договоренности с Мишкой
Чуприным, полез на бревна в поисках наживки. Когда баночка из-под майонеза
было уже почти полной, я сделал два лишних шага в сторону реки. Бревна
разошлись у меня под ботинками и снова сомкнулись, пропустив в глубину. Я
умудрился упасть вверх ногами, поэтому мне не размозжило голову.
Перевернувшись под водой, всплывая я угодил носом в комлевую часть бревна,
в выемку, которую выпиливают вальщики, чтобы падение дерева было
направленным и благодаря этому не захлебнулся. Вода доходила мне до
подбородка, руками я держался за какие-то сучья, а ноги не доставали до
дна. Я мог дышать, видел ярко голубое небо в щель между бревнами, но не
чувствовал раздробленных ног, не мог и боялся плыть. Я очень долго кричал.
Это была истерика, визг, плач, а в самом конце хрип. Когда дядя Леня Чуприн
спасал меня, поднырнув под бревна, я никак не хотел отпускать ветки, содрал
кожу на руках, нахлебался воды и чуть не утонул. В результате заработал
сильнейшее воспаление легких, несколько переломов, нервный срыв и перестал
видеть синий цвет. Мой дальтонизм обнаружился случайно, на медкомиссии
перед школой. Синий цвет к тому времени я полностью забыл, а когда
вспомнил, мне стало очень тоскливо.
Мои воспоминания прервал звук открывающейся двери. Но пришли не за
мной. Наоборот, в камере появилось пополнение. В дверь втолкнули парня лет
двадцати в спортивном костюме и грязных кроссовках. Он бросил на меня
взгляд бультерьера и шарнирной походкой, выставив руку так, чтобы я мог
видеть золотую печатку, прошел к свободному топчану. Когда дверь
захлопнулась, парень спросил:
- По какой статье?
Так как в помещении мы были одни, я ответил:
- Не знаю. В статьях и уголовном кодексе не разбираюсь.
- Что тебе мусора шьют?
- Подозревают в убийстве.
- Кого ты завалил? - с уважением спросил мой новый сосед.
- Они думают, что своего друга.
- За что?
Я внимательно посмотрел на сокамерника и сделал вывод, что ни каких
положительных эмоций он у меня не вызывает.
- За то, что он задавал много глупых вопросов, - ответил я и
отвернулся к стене.
Парень заткнулся, больше я не услышал от него ни слова. Он лег, ни
разу не пошевелился и вроде даже перестал дышать.
Почему я не могу вспомнить ничего хорошего в своей жизни? Почему
всегда вспоминается только плохое? Ведь оно было, это ощущение счастья,
чудные мгновения, за которые не грех отдать жизнь. А может не было?
Страх давно прошел, осталось любопытство.
Я успокоился настолько, что даже задремал.
Когда за мной, наконец, пришли, мой желудок вовсю переваривал сам
себя, а в горле пересохло настолько, что когда конвоир спросил, кто из нас
Чебоксаров, слово "я" из моих уст прозвучало, как последний выдох
умирающего.
Вначале меня отвели к толстому усатому сержанту, который снял