"Геннадий Новожилов. Московский Бисэй " - читать интересную книгу автора

замысел был дельным, так он сам собою раскроется вдруг экзотическим цветком,
а недавняя уверенность в тщете жизни оборачивается постыдным, но
простительным грехом. И только вы примерились коснуться осуществляемой
мечты, глядь, она пред вами лучится немыслимой своей красотою и потупляет
васильковые очи.
Судьба иногда тешится, оглушая нас счастьем. И хохочет до упаду над
слабоумием своих жертв, сросшихся с плохим и совсем не защищенных от
хорошего.
Знакомый начальник волею случая делается министром и не только
проникается Костиными чаяниями, но протягивает ему не палец помощи, а всю
пятерню. Раз-два - и сценарий готов. Принят. Перечислены деньги. Павильон
готов. Новенькая аппаратура. Квалифицированных помощников в избытке. Даже
сны сделались вещими, указывая пробудившемуся Косте нужное направление.

Бисэй с легким нетерпением подошел к самой воде и стал смотреть на
спокойную реку, по которой не двигалась ни одна лодка.

Легкое нетерпение. Ишь ты! Подошел к воде. Довольно быстро подошел.
Остановился. Все спокойно: небеса, река, спокоен Бисэй. А ведь тут
нетерпение вовсю уже расходилось. Может, пустить по-над водой куличка?
Беспокойство должно присутствовать. Кулички эти громко пищат в полете. Не
слишком ли? Если бы в это время кто-нибудь тронул за плечо и спросил: "Как
вы относитесь к вивисекции?" - или: "Верите ли посулам американцев вот-вот
высадиться на Марсе?" - Костя вытаращил бы глаза: "Какая вивисекция? А Марс
тут при чем?
Вивисекция на Марсе, что ли? Чушь какая-то!"
Костя был в том возрасте, когда люди все чаще стали справляться о его
отчестве. Так что довольно жизнерадостный и подвижный Костя нет-нет да
уступит сидячее место Константину Николаевичу. Константин
Николаевич имел таланты, и поприщем его было служение музе
мультипликационного, или иначе анимационного, кино. Сейчас он спал.
Вернувшись вчера около часа ночи из ресторана Дома кино, он сковырнул
ботинки, выполз, как выползок, из одежды и уткнулся носом в спинку дивана. В
комнате запахло коньяком.
Обстановка холостяцкой однокомнатной квартиры состояла в основном из
шкафов и полок с книгами, альбомами по искусству, грампластинками.
Стены плотно увешаны картинами, рисунками. Неоконченные, натянутые на
планшеты работы стояли на полу - повернуться было негде. На столе пылился и
своим присутствием мешал жить кальян. Рядом покоилась германская каска
малого размера, принадлежавшая, надо полагать, пионеру из гитлерюгенда. Тут
же, в маленьком красном чугунке, боролась со смертью редко поливаемая
герань. Ручки или карандаши хозяин квартиры долго нашаривал под грудами
полуисписанных листков: он не только рисовал, но и что-то там писал и
написанное изредка печатал в журналах. Собранные, где - он не помнил,
какие-то камни, снарядные гильзы Второй мировой, тех же времен осколки и
прочие в том же роде редкости переполняли жилище. Под письменным столом
деревянная кадушка - "Боже, как я обожаю старину!" - и в ней всякая всячина,
бросаемая туда машинально и с интересом перебираемая очередной пассией.
- Кость, а это чье? - любопытствовала гостья.
- Это? Откуда же мне знать? А, вспомнил! Это соседки. Я уезжал в