"Алексей Силыч Новиков-Прибой. "Коммунист" в походе" - читать интересную книгу автора

как машина работала только средним ходом, то нас сносило назад - не то к
берегам Германии, не то к Голландии. Кто мог правильно сказать об этом,
если мы давно уже сбились с курса и не имели понятия о том, где находимся?
Барометр стал понемногу подниматься, хотя буря как будто еще усилилась.
Под колыхающимся сводом грязных и рваных туч, взмыливаясь, забилась
серо-зеленая поверхность моря, вся в холмах и рытвинах; распухали водяные
бугры, чтобы сейчас же опрокинуться в темные провалы. Напряженно выл
неистовый ветер, вызывая в ответ рыкание бездны, охапками срывал гребни
волн и дробил их в хлесткие брызги. В мутном воздухе, как белые птицы,
носились клочья пены.
Одинокой черной скорлупой мотался "Коммунист", выдерживая чудовищный
натиск бури. Раздавался удар за ударом - ни одной минуты отдыха. На трюмах
ломались задраечные бимсы, рвались брезенты и раскрывались люки. Это были
удары, направленные к тому, чтобы лишить судно плавучести.
Сколько у бури еще осталось предательских замыслов?
От них холодело в груди.
- Если море ворвется в трюмы... - заговорил немец и, словно
испугавшись своей мысли, замолчал.
За него кончил другой, русский:
- Тогда пиши - всем нам крышка...
Но рассуждать было некогда. Матросы вместе с третьим штурманом,
сознавая близость гибели, бросались на защиту "Коммуниста". Около одного
трюма пришлось повозиться особенно долго. Он почти раскрылся совсем.
Вокруг него происходила самая решительная схватка. На люк натягивали новый
брезент. Ветер вскручивал его и срывал. Захлестывали взмывы волн, бурлили
от борта к борту, завьюживали людей белыми космами пены. Человеческие
фигуры, напружинивая тело, изгибались, пучили глаза. Опасность удесятерила
их силы, - мускулы превратились в гибкое железо, и пальцы, как острозубцы,
впивались в мокрые края брезента. Некоторые по-собачьи фыркали и
отплевывались от воды, забившей ноздри и рот. Наконец с одной стороны люка
брезент удалось закрепить. Перешли на другую сторону. Штурман, боцман и
матросы зажали брезент толстым железным шилом, навалились, уперлись,
натуживая докрасна лица, а широкоплечий плотник, широко размахиваясь,
вбивал обухом клинья. А когда почти все уже было готово, кто-то громко
крикнул:
- Держись крепче!
Над судном поднялась стена, изогнутая, мутно-зеленая, как сплав
стекла. Хрипло ухнув, она обвалилась на палубу и накрыла всех, кто работал
у трюма номер три. Некоторые, не устояв под тяжестью воды, полетели
кувырком. Одного матроса забило в штормовой полупортик - он удержался
чудом, ухватившись за пожарный водопровод, а все туловище болталось уже за
бортом. Его вытащили товарищи.
- Буря - это тебе, брат, не тетка родная. Тут гляди в оба.
Матросы покашляли, освобождая легкие от горечи и соли, и снова
взялись заканчивать свою работу.
Старший штурман вздумал пробраться на корму, чтобы взглянуть, что
делается в кают-компании, где давно уже разбойничало море. Волна,
казалось, только и поджидала этого момента. Откуда она взялась?
Вывернулась из бездны. В две сажени ростом, лохматая, она качалась,
потрясая седой бородой. Она мягко подхватила его под руки, как маленького