"Л.Новиков, А.Тараданин. Сказание о 'Сибирякове' " - читать интересную книгу автора

скорость. Все это удивительно спокойно заставлял его делать стройный
человек, который стоял рядом. Он словно желал убедиться, насколько послушен
старый ледокольный пароход.
Вдруг командир обернулся и, вскинув руку вверх, весело крикнул
пулеметчикам: [7]
- Наши идут!
Лицо его улыбалось, смеялись прищуренные глаза, щеки с темными точками
ямочек, густые подвижные брови. И всем тоже стало весело. Заулыбались и
Гайдо, и Малыгин, и матрос Саша Алферов. Радость передалась и солдатам на
палубе. Все затаив дыхание следили, как появившиеся невесть откуда две
маленькие краснозвездные машины смело ринулись на врага. В высоте застучали
пулеметные очереди. Истребители разом нырнули вниз, к самой воде, и,
разойдясь, снова устремились к небу, туда, где, набирая высоту, уходили на
запад "юнкерсы". Несмотря на численное превосходство, фашисты, видимо, не
хотели принимать боя. Потеря самолета, бесцельно истраченные бомбы - слишком
дорого обошелся налет на такое неказистое с виду судно.
На мостик не спеша поднялся среднего роста человек в шинели морского
офицера, с нашивками политрука. Это был комиссар Зелик Абрамович Элимелах.
- Ну, как чувствуете себя здесь, на верхотуре? - спросил он у
пулеметчиков и, не дожидаясь ответа, добавил: - Лихо отбрили немца. А вот
кто самолет сбил, и неизвестно.
- Надо жребий бросить, - сострил Гайдо. - На кого выпадет, тому двойной
компот.
- И то верно, - рассмеялся Элимелах. - Анатолий Алексеевич, - обратился
он к командиру, - видел, как ловко все получилось?
- Только одним глазом, комиссар, а другим глядел, как бы под бомбу не
угодить, - шутливо ответил Качарава и добавил:
- Как думаешь, Зелик, на сегодня они угомонятся? Темнеет уже.
- Спать хочется зверски. Три налета за сутки, я тебе скажу, - это
многовато.
- Иди прикорни на часок. Мы тут без тебя управимся. Вон Сулаков идет.
Несмотря
на уговоры комиссара и старшего помощника Георгия Петровича Сулакова,
Качарава наотрез отказался уйти в свою каюту. [8]
- Часа через четыре войдем в залив, а там и Кемь, - сказал он. -
Вернемся в Архангельск, тогда отоспимся. Посмотрели бы лучше на себя, тоже
как судаки вареные.
Сулаков ухмыльнулся, пошевелил мохнатыми усами и достал трубку.
- А курить спустимся в рубку, - заметил Качарава. - Не будем подавать
команде дурной пример.
Он глянул на палубу. В сумерках хорошо были видны розовые огоньки
цигарок. Солдаты все еще обсуждали подробности недавнего боя и нещадно
чадили махоркой.
- Передайте командиру батальона, - сказал Качарава вахтенному
матросу, - курить на палубе запрещаю. Не время сейчас. Огонь папиросы что
маяк, далеко виден.
Через несколько минут в рубку вошел коренастый круглолицый офицер с
двумя шпалами на петличках. По-волжски окая, он сказал, что курение
прекращено. Разговорились, комбат оказался человеком бывалым, на фронт ехал
третий раз, уже дважды отлеживался в госпиталях после ранений. До этого