"Мартин О'Брайен. Убийство по французски " - читать интересную книгу автора

Инстинкт. Жако знал, что это его самая сильная карта. Для него, росшего
в отдаленных переулках Ла-Панье, строившего непростые отношения с "Котами",
инстинкт был главным орудием выживания. Он подсказывал, кому верить и когда
убегать. Жако доверился инстинкту, когда настал момент, последовав за
пожилым человеком с седыми волосами и нежными глазами матери, который
пришел, чтобы забрать его из приюта в Бореле. За человеком, которого никогда
раньше не видел и не знал. За отцом его матери.
Это был тот же инстинкт, что служил ему с той минуты, как он ступил на
игровое поле, подбадриваемый все тем же пожилым мужчиной. Он каким-то
образом знал, куда будет передача мяча, кто из противников несет реальную
угрозу, кого из игроков своей команды нужно страховать. Чувствовал ход игры.
Инстинкт. И Жако ощущал его ненавязчивое подзуживание, когда
высматривал свой первый объект в покатом, заваленном мусором дворике в
нескольких шагах от оживленного движения на Репюблик. Не было никакой
витрины, только дверь с незажженной неоновой надписью над ней "Татуировка
для тебя" и три ступени, ведущие вниз, в тускло освещенное полуподвальное
помещение, где пахло мокрой штукатуркой, застоявшимся потом и пролитым
антисептиком. Посреди комнаты стояло парикмахерское кресло, окруженное всем
необходимым для татуировки - пистолет для иголок, тушь, поднос с
пластиковыми бутылочками, неприятного вида мешочек с тампонами из розовой
ваты. Под креслом виднелся кусок вздувшегося линолеума с кляксами туши:
красной, синей, черной и зеленой - и с протертыми бороздами там, где,
догадался Жако, скребли подметки ботинок при каждом укусе иглы.
- Алло. Есть кто-нибудь? - позвал Жако.
Занавеска из костяшек в конце комнаты с шуршанием и треском
раздвинулась, и появился хозяин. Его грязная безрукавка открывала бугристые,
исколотые татуировками плечи, густо покрытые черными волосами. Придерживая
занавесь одной рукой, он окинул Жако угрюмым взглядом и откусил булочку.
Жако, не произнеся ни слова, вытащил из кармана фотографию и поднял ее
вверх.
В обычной ситуации это должно было быть лицо, внешность, которую нужно
опознать, но все, что у них было, - татуировка. Три слова на загибающемся, с
тенями, пергаменте, выколотом на верхней внутренней части бедра жертвы, -
лицо слишком раздуто и изъедено рыбами, чтобы иметь какою-нибудь
практическую ценность.
Татуировщик смотрел, словно изучал произведение искусства, проглотил
булочку, которой был забит рот, языком и верхней губой очистил зубы, потом
покачал головой.
История повторилась во втором салоне тату, за гостиницей "Меркюр" на
Ке-де-Бельж, и по третьему адресу, возле вокзала Гар-Сен-Шарль. Но в
четвертом месте, в стороне от рю Курьоль, Жако немного приблизился к цели.
Тяжелая работа в конце концов дает плоды.
Окруженный шаблонными изображениями свернувшихся в клубок змей,
огнедышащих драконов, ревущих львов, кинжалов, пронзающих кровоточащие
сердца, и замысловатых туземных орнаментов, на столе лицом вниз, подложив
под голову руки, лежал голый по пояс клиент. Рядом на табурете примостился
татуировщик в резиновых перчатках, который, склонившись над полотном его
спины, работал над перьями крыльев птицы или ангела. Как и в других салонах,
где побывал Жако, комнату наполнял резкий запах антисептика, бутылку
которого художник одной рукой опрокидывал на тампон, чтобы стирать капельки