"Тим О'Брайен. На Лесном озере " - читать интересную книгу автора

отрабатывал броски по кольцу, и вдруг подошел учитель, обнял его за плечи и
сказал: "Поди-ка прими душ. Твоя мама здесь".
Той ночью и много ночей потом главным, что чувствовал Джон, было
желание убивать.
На похоронах он хотел убить всех, кто плакал, и всех, кто не плакал.
Взять молоток, расколошматить гроб и разделаться с отцом за то, что посмел
умереть. Но Джон был беспомощен. Он не знал, с чего начать.
В последующие недели, поскольку он был юн и полон горя, он пытался
вообразить, что отец не умер по-настоящему. Джон вел с ним долгие
разговоры - о бейсболе, о школе, о девочках. Поздно ночью в постели прижимал
к себе подушку, словно она была отцом, и ощущал его близость. "Не умирай", -
говорил он, и отец ему подмигивал: "Да уж чего там, потолкуем еще", и они
вели долгие беседы о правильной постановке удара, о хорошем горизонтальном
замахе, когда голову держишь высоко, плечи расправлены, и пускай бита делает
свое дело. Чистое притворство, но оно помогало. И когда становилось совсем
уж худо, Джон выдумывал замысловатые истории о том, как он спасает отца от
смерти. Ни одной гипотетической возможности не упустил. Воображал, как
прижимает губы к губам отца, вдувает изо всех сил воздух и заставляет сердце
вновь заработать; воображал, как вопит ему в самое ухо, умоляя: "Ну
пожалуйста, перестань умирать". Раз или два это чуть не сработало. "Ладно
уж, - говорил отец. - Так и быть, перестану". Но не переставал, умирал все
равно.
В глубине души, несмотря на все мечтания, Джон не мог себя обмануть. Он
знал правду. В школе, когда учителя ему говорили, как печально, что он
потерял отца, он понимал, что "потерян" и "умер" - одно и то же. Но мысль
так и не шла у него из головы. Он воображал, как отец, ковыляя, идет вдаль
по темной аллее, - не умер, просто потерялся. И тут опять начиналось
притворство. Джон перебирал в воображении все места, где мог оказаться
отец - под кроватью, например, или за книжным шкафом в гостиной, - и
проводил долгие часы, выдвигая ящики, вглядываясь в ковры, в тротуары, в
траву лужаек, словно искал потерянную монетку. "А может, в гараже? - думал
он. - Может, под подушкой дивана?" Это была всего лишь игра, способ
справиться с горем, но иной раз ему везло. Опустишь случайно глаза - и вот
он, отец, в траве за домом. "Хоп!" - говорил отец, и Джон чувствовал, как
распахивается дверь. Наклонялся, подбирал отца, клал его в карман и бережно
нес, чтобы не потерять снова.

4
Что он помнил

Их седьмой день на Лесном озере прошел спокойно. Там был телефон, но он
никогда не звонил. Ни газет, ни репортеров, ни телеграмм. Все предметы в
коттедже казались хрупкими и полыми, словно парящими в невесомости, и по
утрам, вливаясь из окружающего леса, клубясь вокруг их тел, дом заполняла
огромная текучая тишина. Они старались не обращать на нее внимания; друг с
другом были осторожны. Разговаривали, что бывало не часто, главным образом
для того, чтобы поддержать иллюзию власти над собственной жизнью, убедить
себя, что проблемы решатся, что мир вокруг со временем станет уютнее. Тут
нужны были такт и сила воли; они пытались найти успокоение в простых,
обыденных действиях, имитировали прежнюю свою супружескую жизнь с ее