"Джон О'Фаррелл. Лучше для мужчины нет [H]" - читать интересную книгу автора

Она вызывала во мне комплекс неполноценности. Выходило так, будто я все
делаю не правильно. Я завалился в паб и выдул две пинты за столиком на
открытом воздухе, ощущая беззаботную расслабленность - давно и прочно
забытое чувство. Милли проспала всю прогулку, и вскоре мои беспокойства и
тревоги смылись пенистым пивным приливом. Домой я вернулся в безмятежном и
умиротворенном настроении, но взбешенное лицо Катерины, маячившее в окне,
вернуло меня к реальности. Что же я теперь сделал не так? - спросил я
себя. Ладно, попытаюсь не обращать внимания на ее недовольство. Но пока я
весело шагал по дорожке, сунув руки в карманы, Катерина успела спуститься
к двери.
- Где Милли? - спросила она.
- Милли?
- Да, твоя дочь, которую ты взял на прогулку по холмам...
Теперь я знаю, что от моего дома до паба можно добежать за четыре
минуты сорок семь секунд.
Наверное, в этом происшествии часть вины лежит на мне. Большая часть
вины. Но Катерина, казалось, находила ошибки во всем, что я делал с
детьми. Я вытирал их не тем полотенцем, я разбавлял детское молоко не той
водой, я смазывал их задницы не тем количеством лосьона. У меня сложилось
впечатление, что Катерине быстрее и проще все делать самой. Я послушно
являлся к процедуре одевания, кормления и купания в надежде, что от меня
будет какой-нибудь прок, но обычно лишь путался под ногами. Я предлагал
руку помощи, но руки мои беспомощно висели вдоль тела. В стране детства
Катерина была Королевой, а я принцем Филипом, который неловко маячит на
заднем плане и отпускает глупые замечания.
Неужели у всех отцов то же самое? Не потому ли на протяжении
тысячелетий мужчины исчезали с глаз долой: дабы избежать унижения,
оказавшись на вторых ролях? Вскоре мое отсутствие стало привычным делом. Я
начал задерживаться на совещаниях, я больше не мчался стремглав домой,
чтобы получить указание положить пластмассовые ложечки в посудомоечную
машину. Если я работал за городом, то садился на последний поезд и
приезжал домой, когда Катерина уже крепко спала.
Однажды я вернулся домой и осторожно пробрался в комнату, которую
упорно продолжал называть звукозаписывающей студией. И тут я увидел это.
Целая стена была оклеена обоями с кротами и поросятами. Там, где раньше
висел плакат с "Клэш", на котором Джо Страммер разбивает гитару, теперь
красовались маленькие рисунки с мистером Кротом и Крыской "Персонажи
детской книги английского писателя Кеннета Грэма (1859-1932) "Ветер в
ивах" (1908)" в твидовых костюмчиках и брюках гольф. Это была моя
родительская Хрустальная Ночь "Еврейский погром в Германии в ночь с 9 на
10 ноября 1938 года, ставший точкой отсчета геноцида". Я понял, что меня
выжили.
Мы с самого начала решили, что когда ребенок переселится в "детскую",
мне придется снять для работы комнату, но переезд был одной из тех далеких
проблем, которыми я предпочитал не забивать голову. Мое согласие вывезти
вещи, еще не означало, что я и в самом деле собираюсь с этим торопиться. Я
напирал на то, что поиск подходящей комнаты - занятие долгое и
неблагодарное.
- В балхамском доме у брата Хитер есть свободная комната; ты можешь
снять на какое-то время ее.