"Владимир Обручев. Сказание об Атлантиде (Отрывок из повести)" - читать интересную книгу автора

Когда ставни были открыты и хозяйка принесла мне завтрак, мне захотелось
осмотреть свой клад при дневном свете. Заперев дверь, я достал его и стал
изучать. Теперь оказалось, что я вскрыл деревянный ящик не с того конца; с
противоположной стороны можно было видеть тщательно замаскированную
задвижку, которая была закреплена одним винтом с утопленной в дереве
головкой и замазана опилками и клеем. Удалив замазку, я с большим трудом
вытащил винт и отодвинул задвижку; под ней обнаружился верх золотого
футляра, края которого были загнуты конвертом и припаяны каким-то
металлом, похожим на олово. Таким образом, ценная рукопись была защищена
от действия морской воды тройной оболочкой - просмоленной материей,
стенкой дубового ящика в 1-1,5 дюйма толщиной и золотым футляром в 1 мм,
не говоря уже о внутренней шелковой клеенке - единственном материале,
который пострадал от времени.

В четырех тетрадях рукописи была тонкая желтоватая бумага, похожая на
китайскую, на которой пишут кисточкой с тушью. Она совершенно не
пострадала от времени - листы не рвались и не рассыпались; в каждой
тетради я насчитал 1000 страниц, исписанных только с одной стороны.
Никаких картинок не было, но в начале одной из них (тетрадей) я наткнулся
на несколько географических рукописных карт с нанесенными на них
очертаниями островов, с городами, обозначенными квадратами, горами,
изображенными конусами, как на старых китайских картах, реками и озерами.
Названия при них были написаны теми же иероглифами, как и текст. На одной
странице был план какого-то большого города, окруженного стеной с башнями
и воротами; на другой странице план более крупного масштаба, очевидно
изображал какой-то дворец или крепость с внутренними дворами, садом, где
ясно различимы были аллеи, фонтан, беседки.

Перелистывая тетради, я, наконец, нашел в начале или в конце одной из них
(правда, об этом было трудно судить, так как из-за неизвестного шрифта я
не знал, читать ли его строчки справа налево или наоборот, а может быть,
сверху вниз столбцами, и где начало и конец страницы) иероглифы, которые
нельзя было не признать за египетские; они занимали полстраницы, тогда как
другую - обычные для всей рукописи иероглифы. Это показалось мне
знаменательным - не был ли здесь перевод части текста на египетский язык,
что позволило бы найти ключ к остальному тексту.

Через две недели, когда мой отпуск кончился, я поспешил в Париж, где
разыскал известного египтолога д-ра Фруассара, которому и представил свою
находку, повергшую его в немалое изумление. Он расспросил и записал себе
все, что я знал о ней, и обещал изучить рукопись. Он подтвердил мое
предположение, что полстраницы с египетскими иероглифами могут дать ключ к
разгадке всей рукописи, так как остальные иероглифы были абсолютно
неизвестны науке. Он просил меня зайти через неделю, чтобы узнать
результат расшифровки этой полстраницы.

Но через три дня разразилась великая европейская война. Я поспешил
окольными путями на родину, попал на фронт, был вскоре взят в плен и
провел ужасные годы в концентрационном лагере. Вернувшись в Россию только
в 1919 г., я из-за прерванной связи и гражданской войны смог только три