"Алексей Очкин. Иван - я, Федоровы - мы (Героическая быль)" - читать интересную книгу автора

Машинам все труднее было лавировать между чернеющими вдоль пути
воронками от бомб, и они отстали. А бойцы, входя в еще больший азарт, чуть
не вываливались из вагона. И тут лейтенант Дымов спохватился... ведь он не
только командир, но к тому же сегодня и дежурный по части! Отойдя в глубь
вагона, он одернул гимастерку, прикрикнул на бойцов: "Прекратить!"
Лейтенант был очень молод. Когда запылала в огне войны родная
Смоленщина, в горячке военкоматовских дел ему, рослому парнишке, удалось
прибавить себе два года. Военным врачом в призывной комиссии была его
мать, которая, зная упорный характер сына - сама воспитала таким, -
закрыла на это глаза. После сокращенного курса Ленинградского артучилища,
где на окопных работах его ранило, он прибыл в Сибирь, командовал взводом;
перед самой отправкой на фронт командира противотанковой батареи перевели
в другую часть, и лейтенант временно стал исполнять обязанности комбата.
Как ни старался он выглядеть бывалым военным, все обнаруживало в нем
только что испеченного командира: и самодельная портупея через плечо, и
прикрепленные нитками к петлицам, вырезанные из жести кубики, и главное -
не скроешь семнадцати лет, когда вместо усов лишь белесый пушок, а из-под
сдвинутой набок пилотки топорщится крылышками русая прядь.
Показался разъезд. Паровоз дал протяжный гудок, но семафор по ту
сторону разъезда оставался закрытым, и поезд стал замедлять ход.
Перекатисто звякнули буфера.
Не дождавшись остановки, лейтенант выпрыгнул из теплушки и пробежал
несколько метров по хрустящему шлаку. Разъезд был глухой - два пути с
одинокой будкой, а вокруг ровная однообразная степь.
Дымов смахнул крошки шлака с начищенных до блеска сапог, поправил
портупею, которой очень гордился, выменяв ее за полбуханки хлеба, сделал
строгое лицо, для солидности прижав подбородок к груди, и зашагал вдоль
эшелона. Со стороны могло показаться, будто мальчишку обидели, и он
надулся. Но стоило ему увидеть новенькие пушки, как он одним махом вскочил
на платформу и, вдыхая запах свежей краски и масел, погладил рукой
отливающую синью вороненую сталь орудия, открыл снарядные ящики, потрогал
гильзы в заводской смазке. Заметив, что на него с улыбкой смотрят часовые,
строго предупредил:
- Ну, глядите мне в оба.
Солдаты, подтянувшись, бодро выпалили:
- Есть глядеть в оба!
Спрыгнув с платформы, лейтенант в самом развеселом настроении зашагал
вдоль состава принимать доклад от дневальных по вагонам и наблюдателей "за
воздухом" (так назывались дежурные бойцы у зенитных пулеметов). Обошел
десятка два платформ и вагонов, в которых ехали истребители танков. Дальше
располагались саперы и разведчики; там делать было нечего, но его
неудержимо влекло к штабному вагону комдива. Впервые увидев в Сибири
рослого бритоголового Сологуба, Дымов поразился его внешнему сходству с
портретом бесстрашного Котовского. С той встречи и тянуло лейтенанта к
Сологубу.
Пассажирский вагон комдива в соседстве с красным, побитым осколками
бомб товарняком выглядел неправдоподобно мирным. Дымов шел, искоса
поглядывая на окна. Он уже потерял надежду увидеть Сологуба и в тот же миг
вздрогнул от неожиданности... Из последнего окна прямо на него пристально
смотрели серые, широко расставленные глаза. Рука Дымова потянулась к