"Михаил Петрович Одинцов. Испытание огнём " - читать интересную книгу автора

Еще полторы минуты полета на малой высоте, когда, возможно, по тебе
стреляют из пехотного оружия, и но семь самолетов вышло на свою территорию.
... Командир угрюмо насупился и молча выполнял положенную работу, думая
о первой командирской потере.
Он мысленно представил состояние молодежи, которая впервые видела, что
в боевом полете может быть и так... До этого момента этот элемент войны они
представляли чисто теоретически. А теперь у каждого своя печаль и свои
слезы, свой страх и свои сомнения. Но он был упорен, что, пройдя через них,
молодежь будет только сильнее.
Русанов еще раз вспомнил свои действия над целью в первом и втором
заходах и не нашел в них каких-то просчетов и ошибок, разве что только
повторение его маневра звеньями при штурмовке позволило зенитчикам
осмысленнее вести огонь. Но этот элемент атаки неизбежный. Самое плохое было
в том, что не видно было, откуда велся по ним огонь.
Осмотрел идущих в группе, и снова иглой виноватости кольнуло сердце.
Видать, сердце командира на смерть подчиненных в бою отзывается болью
дважды: первый раз как человека, а второй раз как начальника. И от этого ему
вдвойне больно и трижды тяжело, так как любая потеря всякий раз
рассматривается через призму собственной совести, через суд твоих
подчиненных и старших начальников.
Но Русанов и люди, идут идущие с ним рядом, не знали, что дома, на
фронтовом аэродроме, их ждут новые моральные тяготы и новые печали. На
аэродроме оказались битые самолеты, раненые и убитые люди.
Из четырех эскадрилий, ушедших на выполнение задания, только одна
прилетела обратно без потерь. Позже, правда, выяснится, чти невернувшиеся с
боевого задания погибли не все. Часть из них придет в полк, чтобы идти в
новые бои.
Полк получил первый опыт и жестокое боевое крещение. Полк вошел в бои.
... После разбора летного дня Осипову хотелось побыть одному. Сказав
Носову и Русанову, что ему нужно пойти на самолет и кое-что решить там с
техником, он ушел в лес и теперь, присев на пеньке, хотел по свежему
впечатлению еще раз проанализировать свои действия и вылеты других групп.
Как далекую детскую сказку с чудесными землями, волшебниками и
коврами-самолетами вспоминал сейчас Осипов свои аэроклубовские, школьные, да
и полковые полеты в мирном небе. Сейчас его юношеская восторженность,
простая человеческая радость ощущения по-лета столкнулась со злом, с кровью
и смертью его товарищей. Сегодня двумя полетами на боевые задания кончилось
для него и авиационное, и воинское детство, он стал окончательно взрослым.
Всматриваясь в себя, он без гордости думал, что из двух первых
испытаний он вышел как подобает мужчине: он не ведал страха и в общем-то
действовал правильно. Теперь он был уверен, хотя еще и не встретил в небе
немецких истребителей, что примет с ними бой на равных, не дрогнет.
Он снова вспомнил слова Наконечного, сказанные им в "прифронтовой
академии": "Между прочим, имейте в виду, что мы, бомбардировщики, всегда
знаем, куда и зачем идем. А истребители врага не знают, когда, где, сколько
и куда мы пойдем. Поэтому мы, бомберы, нападающая сторона, всегда имеем
тактическое преимущество, какую-то внезапность появления. А это уже не так
мало в нашей жизни.
Мы всегда идем готовые к бою с истребителями, а им, увидев вас, нужно
еще оценить обстановку, принять решение на бой и занять исходную позицию для