"Владимир Федорович Одоевский. Русские ночи" - читать интересную книгу автора

"В самом ли деле мы понимает друг друга? Мысль не тускнеет ли, проходя
сквозь выражение? То ли мы произносим, что мыслим? Слух не обманывает ли
нас? То ли мы слышим, что произносит язык? Мысли высоких умов не
подвергаются ли тому же оптическому обману, который безобразит для нас
отдаленные предметы?
Простолюдин понимает своего собрата, но не слова светского человека;
светские люди понимают друг друга и не понимают ученого; и между учеными
некоторым удавалось писать целые книги с твердою уверенностию, что их поймут
только два или три человека во всем мире. Соедините же оба конца этой цепи,
поставьте простолюдина перед выражением мысли мудрейшего из смертных: тот же
язык, те же слова, - а низший обвинит высшего в безумии! И после этого мы
еще верим нашим выражениям, мы не боимся предавать им своих мыслей? И мы
осмеливаемся думать, что смешение языков прекратилось?
Один из наблюдателей природы пошел еще далее: он возбудил сомнение еще
более горестное для самолюбия человеческого; рассматривая психологическую
историю людей, которых обыкновенно называют сумасшедшими, он утверждал, что
нельзя провести верной, определенной черты между здравою и безумною мыслию.
Он утверждал, что на всякую, самую безумную мысль, взятую из дома
сумасшедших, можно отыскать равносильную, ежедневно обращающуюся в свете. Он
спрашивал, какое различие между уверенностью одной женщины, что в груди ее
был целый город с башнями, колокольным звоном и теологическими диспутами, и
мыслию Томаса Виллиса, {18} автора известной книги о сумасшедших, что
жизненные духи, находясь в беспрерывном движении и сильно притекая к мозгу,
производят в нем взрывы, подобно пороху? Какое различие между понятием
одного сумасшедшего, что когда он движется, движутся все предметы вокруг
его, и доказательствами Птолемея, что вся солнечная система обращается
вокруг земли? Какое различие между бедною девушкой, которая почитала себя
приговоренною к смертной казни, и мыслию Мальтуса, что голод должен,
наконец, погубить всех жителей земного шара?
Состояние сумасшедшего не имеет ли сходства с состоянием поэта, всякого
гения-изобретателя?
В самом деле, что замечаем мы в сумасшедших?
В них все понятия, все чувства собираются в один фокус; у них частная
сила одной какой-нибудь мысли втягивает в себя все сродственное этой мысли
из всего мира, получает способность, так сказать, отрывать части от
предметов, тесно соединенных между собою для здорового человека, и
сосредоточивать их в какой-то символ. Мы говорим - понятия сумасшедших
нелепы: но никакой здоровый человек не в состоянии собрать в один пункт
столько многоразличных идей о предмете. И это явление, нельзя не сознаться,
весьма подобно тому мгновению, в которое человек делает какое-либо открытие,
потому что для всякого открытия нужно пожертвовать тысячами понятий,
общепринятых и кажущихся справедливыми: оттого не было почти ни одной новой
мысли, которая бы в минуту своего появления не казалась бреднями; нет ни
одного необыкновенного происшествия, которое бы в первый момент не
возбуждало сомнения; нет ни одного великого человека, который бы в час
зарождения в нем нового открытия, когда еще мысли не развернулись и не
оправдались осязаемыми последствиями, не казался сумасшедшим. Разве не
почитали сумасшедшим Коломба, {19} когда он говорил о четвертой части света,
- Гарвея, {20} когда он утверждал обращение крови, - Франклина, {21} когда
он брался управлять громом и молниею, - Фультона, {22} когда он каплею