"Фрэнк О'Коннор. Пьянчужка" - читать интересную книгу автора

сторону улицы. Старухи просто зашлись от смеха. Во мне забурлила неизлитая
ярость - подумать только! нельзя уж человеку опрокинуть стаканчик, чтобы
вся округа не сбежалась насмехаться над ним.
- Чего зубы скалите? - заорал я, потрясая в воздухе кулаками. - Вы еще
у меня слезами умоетесь! А ну, дайте пройти!
Но мои слова только подлили масла в огонь. В жизни не видал таких дурно
воспитанных старух!
- Брысь отсюда, драные кошки! - крикнул я.
- Тише, тсс, тсс! - зашипел отец, уже не пытавшийся делать веселую
мину. Он схватил меня за руку и потащил за собой. Я был в бешенстве от
визгливого смеха женщин. В бешенстве - от насилия отца. Я стал упираться,
но отец был намного сильнее меня, и, чтобы видеть старух, мне приходилось
все время выворачивать шею.
- Ну погодите же, - надрывался я. - Я еще вернусь!
Вы у меня еще узнаете! Я покажу вам, как не давать честным людям
прохода! С вашими грязными рожами только дома сидеть да грязь отмывать.
- Теперь о нас вся улица затрубит, - бормотал отец. - Нет уж, никогда,
никогда, никогда... проживи я хоть тысячу лет...
Я и сейчас не мог бы сказать, что он тогда имел в виду: зарекался ли
пить или брать меня с собой. Он волочил меня домой, а я, настроившись на
героический лад, горланил "Ребят из Уэксфорда". Краули, не чувствуя себя в
безопасности, поспешил удалиться, и отец сам раздел меня и уложил в
постель. Я никак не мог заснуть:
в голове все ходило ходуном. Меня мутило, потом вырвало. Пришел отец с
мокрой тряпкой и убрал за мной. Начался озноб. Я лежал, прислушиваясь к
тому, как отец расщепляет полено на растопку. Потом я слышал, как он
накрывал на стол.
Вдруг наружная дверь с грохотом распахнулась и в дом влетела мать с
малышом на руках. Она была на себя не похожа - мягкая, тихая женщина, она
превратилась в разъяренную фурию. Соседи наверняка уже успели обо всем ей
рассказать.
- Мик Делани, - набросилась она на отца, - что ты сделал с моим сыном?
- Тише, тише, тише, - зашикал отец, переминаясь с ноги на ногу, - Зачем
же, чтобы вся улица знала?
- Пусть, - сказала она, истерически смеясь. - Улица уже и так знает!
Все соседи знают, что ты напоил своего несчастного невинного ребенка на
потеху себе и этому пьянчуге, твоему приятелю, такой же грязной скотине,
как ты сам.
- Да не поил я его ничем! - закричал отец, окончательно сраженный тем,
как гадко соседи истолковали свалившуюся на него беду. - Он сам напился за
моей спиной. За кого ты меня принимаешь, пропади все пропадом?
- А, - отмахнулась мать, - всем известно, что ты за тип, да простит
меня бог. Пропиваешь наши кровью и потом заработанные гроши, а из сына
растишь такого же забулдыгу, каков ты сам.
Затем она бросилась в спальню, упала перед кроватью на колени и, увидав
кровь у меня на лбу, зарыдала во весь голос. На кухне, уже сам по себе,
разорался малыш, а минутой спустя на пороге спальни появился отец в
надвинутой на глаза кепке. Лицо его выражало острую жалость к собственной
персоне.
- Как ты можешь со мной так разговаривать после того, что я сегодня