"Булат Окуджава. Новенький как с иголочки " - читать интересную книгу автора

запросами людей?
- Да, - говорит он.
- Мне нужна городская школа... Город мне нужен...
- Нет, - говорит он.
В холодных глазах его - только опыт, много опыта и усталость. Он не
хитрит. Он прост, как его кабинет, где - только стол, три стула и карта
области на стене.
- Вы хотите, чтобы учитель работал с полной отдачей сил?
- Да, - говорит он.
- Радостно, без раздражения?
- Да, - говорит он.
- Так оставьте меня в городе!
- Нет, - говорит он.
- Я не могу ехать в деревню!.. Мне нельзя приказывать!.. Я литератор, а
не солдат!.. Чего вы жмете?.. Не желаю в грязи утонуть!..
Он снова обнажает зубы. Может быть, это улыбка? Так улыбаются, когда
хотят ударить, когда можно наконец ударить и не получить сдачи.
- Значит, деревня - это грязь? - спрашивает он шепотом. - Колхоз - это
грязь?.. Мы двадцать лет создавали грязь?..
- Вы меня не так поняли, - говорю я шепотом.
- Значит, вы считаете, что наши колхозы - это грязь? - шепчет он.
- Я не то хотел... - шепчу я.
Я знаю, как это бывает, знаю. Теперь не будет ни деревни, ни города...
Вот почему небо такое серое, и улыбка на сером лице... Я знаю, как это
бывает!..
- Я не то хотел, - шепчу я.
Он отпускает мое горло и кладет пятерню на телефонную трубку. И смотрит
на меня выжидательно...
До пятидесятого года я дополз, докарабкался... Теперь - все. Я знаю,
как это бывает.
- Я этого не говорил, - говорю я.
- А я и не утверждаю, - говорит он. - У тебя хорошее, открытое лицо...
- Как жалко, что ни одного места нет в городе,- говорю я.
- Жалко, - усмехается он.
Он дипломат. Хоть это и не нужно. Куда я денусь? Артиллерия его мощна.
Он много лет стреляет в одну цель. Что я могу?
Пока я со школьной скамьи тешил себя - он пристреливался. Теперь его
снаряды, каждый весом с корову, летят в меня.
- Может быть, найдется одно местечко?
- Нет.
Это потом я буду смеяться над собой и над ним. Сейчас мне не до смеха.
Еще один залп - и мои бастионы рухнут. Это потом я буду смеяться. А еще
позже я буду вспоминать, даже с уважением и... с ненавистью. От ненависти
отделаться не смогу. Но это потом. Сейчас я просто презираю его. Мне не
остается ничего другого - я разбит. Презрение - это единственное, что можно
себе позволить после того, как ты твердо был уверен в выигрыше и вдруг
проиграл.
- Неужели нет ни одного места?
- Нет.
Маленький Наполеон стоит передо мной, скрестив на груди руки. Может