"Булат Окуджава. Новенький как с иголочки " - читать интересную книгу автора

- Кошмар какой-то, - говорит Мария Филипповна.
- Надо в облоно сообщать, - говорит Виташа, - доигрались.
И он тоже!..
Я встаю:
- Теперь мне остается сдать дела, наверное?
Как я могу объяснить им все? Все, что произошло? Все, что произошло с
мной и с ребятами? Что-то рухнуло, упало. Пыль и обломки. А поднять-то и
некому.
- Это уже трусость, - говорит Шулейкин. - Надо не бежать, а бороться.
Исправлять положение.
- Лучше мне уехать. Это не моя стихия - учительство. Я желаю вам всего
лучшего. Я не сержусь на вас нисколько. Просто мне показалось, что что-то мы
делаем не так... Ничего я исправить не смогу, - говорю я.
- Нет таких крепостей, - говорит Виташа и смеется, поглядывая на
Шулейкина.
- Не буду я ничего исправлять, потому что я ничего не портил.
Не может все-таки быть так, чтобы я был прав, а все не правы.
- Не можете - научим, не хотите - заставим, - смеется Шулейкин.
- Это вы серьезно?
- Что вы, что вы, - говорит он, уже не улыбаясь, - это же армейская
поговорка.
...Виташа догоняет меня на улице:
- Абношкин-то, а? Мария Филипповна чуть не подавилась.
- А ты? - спрашиваю я.
- А что я? - говорит Виташа. - Что мне с Шулейкиным спорить? Это ведь
ничего не даст. Он за свое место держится будь здоров! Он спец других
давить.
Большие валенки Виташи похожи на заношенные ботфорты Петра Великого.


ПОТАСОВКА

Ночь.
Грипп, который душит меня, невысок и вкрадчив. Он весь в белом. Только
кончики пальцев черны. И глаза у него горят неясным, тусклым пламенем.
Слышали ли вы рассказы о гриппозной иголке? Что-то кружится перед
глазами, мягкое и ускользающее; кружится то медленно, то неистово; то
становится почти микроскопическим, готовым вонзиться; то разрастается
невероятно; и все время слышится звук, похожий чем-то на беспрерывный
злорадный хохоток, на вой ветра, на пение пчелы. Почему это названо иголкой,
не знаю. Но в детстве я кричал сквозь бред: "Иголка!.. Иголка!.." - и
старался укрыться от нее, и никто из взрослых не мог меня понять.
- Иголка!..
Ни на фронте, ни в госпитале она не возникала передо мной. А вот сейчас
закружилась снова.
Я слышу ее почти забытый голосок и опять, как тогда, не могу ее
разглядеть.
И вдруг из облачка, которым она окружена, проявляется лицо Шулейкина.
Он смотрит на меня маленькими глазками.
- Здорово вас прихватило, - говорит он.