"Генри Лайон Олди. Маг в законе 2" - читать интересную книгу автора

- Илья Семенович, я надеюсь, этим не закончилось?
- Что вы, князь! Наутро семинарист с прошением и отзывом спешит к
преосвященному владыке Иннокентию. Последний читает отзыв и обнаруживает
запись! - о ужас!
Семинарист запираться не стал, поведал все, как есть...
- И что?! Не томите, господин профессор!
- Ну, характер владыки всем известен. Гнедич владычным указом от
должности экзаменатора освобожден, а сама должность упразднена, яко
излишняя.
- Да-с, суров владыка...


* * *


Скучаешь, Рашка?
Нет.
Ждешь.
Россыпь снежно-белых столиков трудами слуг выросла под ближними
тополями - в мае от пуха не продохнешь, но рука не подымается срубить
красавцев. Гости раскраснелись больше от приятной беседы, чем от наливки
из вишен; нет-нет, а каждый то и дело поглядывает на дорогу: не едет ли
маэстро Сохатин?
Все ждут Феденьку.
А ты - больше всех.
Соскучилась?
Дальше, в стороне от гостей, на веранде дома сидит в кресле молоденькая
девушка; за левым плечом девушки, с головы до ног в черном, вороной
примостилась матушка Хорешан. Истинная дедакац (Дедакаци -достойная
женщина, дословно "мать-мужчина"), она свято чтит традиции рода Джандиери
и говорит крайне мало, почти всегда на родном языке. В этом она
соперничает с твоей камеристкой, зачастую одерживая убедительную победу.
Легко представляется: дикие персы-таджи-буки перед дворцом Чехель-соттун
терзают пожилую женщину и отступают, не добившись от нее стона. История
родины князя изобилует подобными случаями; равно как подобными женщинами.
Сама родина такова.
Матушку Хорешан, свою двоюродную тетку, князь перевез с Кавказа через
восемь месяцев после вашего прибытия в Харьков, едва лишь приобрел дачу
здесь, в Малыжино, за чертой города.
Перевез вместе с твоей камеристкой - и, что гораздо важнее, со своей
единственной дочерью Тамарой.
Этих трех женщин ты про себя звала "семьей Шалвы", за неимением более
подходящего слова.
Словно услышав твои мысли, девушка в кресле сладко выгнулась, забросив
руки за голову. Летнее платье натянулось, подчеркивая грудь, излишне
обнажив стройные щиколотки - поза, мало приличествующая барышне из знатной
семьи. Не странно ли, Княгиня! - тебе пришла на ум давняя история,
рассказанная синагогальным служкой в Житомире. О некоей юной авраамитке,
которую деспот-бургомистр велел за ведьмовство привязать к дикому жеребцу.
Последним желанием несчастной было получить две булавки: ими она приколола