"Генри Лайон Олди. Маг в законе 2" - читать интересную книгу автора

Киевской академии в тридцать лет, епископ Чигиринский, владыка прежде
епархии Вологодской, а с недавних пор - Харьковской. Доктор богословия.
Знаменитый проповедник-златоуст.
Член четырех духовных академий, университетов Харьковского, Московского
и Санкт-Петербуржского; а также двух ученых обществ - археологического и
географического. Автор фундаментального курса "Догматического богословия".
Священники-мздоимцы боялись владыку пуще гнева Божьего; горожане
полагали святым.
И вот этот великий человек зовет к себе некоего отца Георгия, только
чтобы помолчать вместе.
Если бы такое случилось впервые, впору было бы удивиться.
А так - привык.
- Ритор Прокопович сказывал, ты вчера в окружном суде заседать изволил?
- начал "молчать" Иннокентий.
- Совершенно верно, владыка. После долгого перерыва ввиду отсутствия
соответствующих процессов. Как епархиальный обер-старец, обязан был
принять участие в рассмотрении дела о мажьем промысле. Обвиняемый -
мещанин Голобородько, Иван Терентьев. Приказчик из Суздальских рядов.
- Ну да, ну да, - меленько покивал головой преосвященный. - Обязан был,
значит.
Оный ритор говорил, будто и мажишко-то дрянной, копеечный... Шелуха,
прости Господи. Без облавников брали вроде бы. Двух городовых послали, он
и сдался.
Правда или врет ритор?
- Правда, владыка.
- В чем обвиняли мажишку?
- Помогал путем отвода глаз сбывать порченую гречиху.
- Ох, грехи наши тяжкие! - Иннокентий заворочался, иронично вздернув
хохлатую бровь. - Ты небось завизировал приговор? не стал артачиться?!
- Да, владыка. Мещанина Голобородько к телесным наказаниям и описи
имущества; ученика его, Тришку Небейбатько - к пяти годам острога.
Согласно новому Уложенью: статья 128-я, параграф четвертый.
- Ну да, ну да... к телесным наказаниям, значит. Опять узаконили порку,
слава Господу нашему, во веки веков, аминь!.. Нужное дело, нужное...
Налетевший ветер швырнул в лицо горсть листьев. Сбил дыхание, облепил,
вырвал из владычных рук тот единственный, кленовый, налитый багрянцем; и
снова унесся невесть куда.
Почему-то осенней порой отец Георгий слишком часто обращал внимание на
них - на листья. Опавшие! еще зеленые! иные, только грозящие закружиться в
смертном танце! на ветвях, на земле, в воздухе... И еще - давняя,
заученная строка брезжила неотступно на самой окраине сознания:
"Листьям древесным подобны сыны человеков..."
- Пожар помнишь.? - спросил владыка в своей излюбленной манере: резко
меняя тему разговора и предоставляя собеседнику со всей торопливостью
догадываться - о чем вдруг зашла речь?
- Помню, владыка.
Отец Георгий сразу понял, какой пожар имеется в виду. Знаменитый, можно
сказать, прославленный пожар, когда горела нижняя Трех-Святительская
церковь, где располагалась архиерейская усыпальница. Именно тогда началось
массовое паломничество в монастырь, к праху святого Мелетия - огонь,