"Генри Лайон Олди. Восстань, Лазарь" - читать интересную книгу автора

людьми - очкариком и мальчишкой - следил большой дог. Печальные глаза собаки
сочились скукой. "Рокки, сидеть!" - крикнула от карусели толстая старуха,
хотя в этом не было никакой надобности.
- И где мне его найти?
- В подвале.
- В каком подвале? Почему в подвале?
Очкарик сильно сдал. Осунулся, побледнел, не брился по крайней мере
неделю. Щетина на его щеках отливала сизым: ранней сединой. Даже модный
кардиган крупной вязки висел на Лазаре, как на вешалке.
- Гицель в подвале сидит. Там тепло, там трубы. К Пан Карпычу - наверх,
а к Гицелю - вниз.
- Код на дверях: очко? В смысле, двадцать одно?
- Ага...
Лазарь порылся в карманах. Вместо жвачки или шоколадки достал бумажник
и протянул мальчишке десятку.
- Извини, вкусностей сегодня нет. Забыл. Держи, купи себе сам.
Бутуз денег не брал. Он молча пятился назад, словно очкарик держал в
руке какую-то гадость, обманку, пытаясь злоупотребить доверием ребенка.
- Бери, бери... Чего ты?
Не отвечая, бутуз развернулся и побежал прочь, к приятелям, увлеченно
палившим из рогаток по аптечному пузырьку, подвешенному на бечевке. На бегу
он выхватил свою рогатку и навскидку разнес пузырек вдребезги. Глядя ему
вослед, очкарик пожал плечами, спрятал невостребованный червонец и побрел к
знакомому подъезду. На ходу он насвистывал хабанеру из оперы "Кармен".
Выходило фальшиво. Дважды Лазарь вступил в лужу, сильно забрызгал брюки, но
не обратил внимания.
- И ходит, и ходит, а чего ходит? - громко сообщила хозяйка дога Рокки.
Собака тоскливо завыла. Соглашаясь или протестуя - неясно.
В подъезде, как обычно, воняло кошками и табаком. Спускаясь в подвал,
Лазарь почувствовал, что к знакомому букету добавляется новый оттенок: сырая
гнильца. Видимо, трубы, которых в подвале много, частенько прорывало.
Входная дверь, к счастью, оказалась не заперта. Пройдя мимо ряда дощатых
створок, украшенных в большинстве резьбовыми замками "Антипаника", за
которыми обитатели подъезда хранили запасы солений и барахло, он углубился
дальше. Потянулись трубы: толстые, лоснящиеся, обросшие плесенью.
По одной из труб метнулась крыса, скрывшись во мгле.
- Здравствуйте, - вежливо сказали оттуда, где исчезла крыса.
Лазарь пригляделся. У стены, подстелив клеенчатый дождевик, а поверх
дождевика - старый бушлатик, сидел худой, как скелет, человек. Одет человек
был в спортивный костюм, аккуратно заштопанный в самых неожиданных местах.
"Бомж," - равнодушно догадался очкарик.
- Здравствуйте. Это вы Гицель?
- Да. А вы, наверное, господин Остимский? Лазарь Петрович?
- Вы меня знаете?
- Мне про вас Мясник рассказывал. И Степа.
- Так что, возьметесь? - без предисловий спросил очкарик.
- Нет, - так же кратко ответил Гицель.
- Почему? Вы же можете?
- Убить чувство? Могу. Но я ведь сказал вам: Мясник... и Степа. Я про
вас все знаю. У вас сейчас не чувство, а фикция. Тень. Призрак. Я не берусь