"Генри Лайон Олди. Восстань, Лазарь" - читать интересную книгу автора

спрашиваю?! Вот ты, ты сам - купил бы?
- Я?!
- То-то же. И не стыдно, молодой человек? - Степан Поликарпович опять
перешел "на вы". Было в этом что-то от объявления войны. - Пытались меня
обмануть, чуть не угробили...
- А я?! А мне как с этим жить?! Не могу больше, сил никаких нет! Да, я
ее люблю! Люблю! Ревную ко всякой тени! Увижу, что с кем-то двумя словами
перекинулась - готов и ему голову проломить, и ее удавить... Или самому - с
моста в реку. Следить начал. Из дому ее не выпускаю. Допросы устраиваю...
Потом каюсь, прощения прошу. Она плачет... К бесу такую любовь! В пекло!
Заберите ее! Даром заберите! Хотите, я еще и приплачу?! Пять! Десять тысяч!
Это хорошие деньги! Хотите больше? Ну, говорите свою цену! Забирайте и
делайте с ней, что хотите! Выбросьте, продайте, подарите, изничтожьте...
- Изничтожить? Вы меня с кем-то путаете. Я ростовщик, а не, простите,
киллер. Я за такое дело не возьмусь. Даже за миллион, которого у вас все
равно нет. Жизнь, знаете ли, дороже. Покойнику деньги ни к чему.
- А что мне делать? Что?! Погодите... Вы сказали - "киллер"? Есть
киллеры по этой части? Есть?! Вы их знаете?!!
- По-моему, вам пора, Лазарь Петрович. Я ничем не могу вам помочь.
Уже в дверях его догнал вкрадчивый голос ростовщика:
- Да, кстати... Вдруг вас заинтересует? Ревность-то у вас настоящая - в
отличие от. Я мог бы купить... вернее, взять в залог. Разумеется, за куда
меньшую сумму. Сами понимаете - не ходовой товар...

* * *

Декабрь. Порог зимы.
Начало мглистых, долгих как отчаяние, сумерек, что наползают на город
вскоре после обеда, пора тоскливых ночей, царство стылой поземки, блуждающей
меж домов с упорством пьяницы, забывшего дорогу домой. Грядущий Новый Год,
мальчишка в потешном колпаке, лишь ненадолго завертит хмельной, бестолковой
круговертью - чтобы сгинуть без следа, оставив после себя муторное похмелье.
Старенький Окуджава из приемника тихо прощается с желтеющей елкой, сплошь в
шарах и серпантине, как с утомленной женщиной в ярком, вечернем макияже,
спрашивая без надежды на ответ: "Что же надежные руки свои прячут твои
кавалеры?" Серость будней, ледяная скользота под ногами - время падений и
травм, время бессонных ночей в "неотложке", время сломанных костей и судеб.
Безмолвие слежавшегося снега под ногами, безмолвие тусклых фонарей,
безмолвие низкого неба над головой. И ты без слов, со злобой солдата,
ведущего неравный бой, движешься сквозь зиму и ночь, оскальзываясь и
стараясь не упасть, остаться на ногах, дойти, доползти, дожить, дотянуть до
такой далекой весны...
Где-то там, говорят, апрель.

* * *

- Ты, наверное, и Гицеля знаешь?
- Ну...
Кудрявый бутуз не спешил отвечать. Он терзал "змейку" на синей
ветровке, задумчиво прикусив нижнюю губу. От ближайшего подъезда за двумя